Неприятности – мое ремесло

Поразмыслив, я остановился на Пойнтер-стрит, как на самом безопасном месте. То же такси отвезло меня к моему так называемому пансиону в трех кварталах от конторы. Я поднялся по лестнице, разделся и завалился спать. Меня ничто не тревожило, кроме сломанной пружины. Которая тревожила мою спину. До половины четвертого я не мог уснуть, напрягая могучий интеллект в поисках выхода. Пистолет я положил под подушку, что было не лучшим местом, если подушка по мягкости и толщине больше напоминает подложку для пишущей машинки. Пришлось переложить пистолет в правую руку. Спать с оружием мне было не впервой.

Встал я, когда солнце уже сияло, ощущая себя куском протухшего мяса. Дотащившись до ванной, освежился холодной водой и вытерся полотенцем, до того тонким, что сбоку не разглядишь. Апартаменты мне достались шикарные – до уровня трущоб их возвысил бы разве что чиппендейловский гарнитур[83].

Еды не было, ни завалящей крошки, а если выйти, ничего не упускающий Марлоу может что-нибудь упустить. Зато была пинта виски. Впрочем, я не собирался завтракать виски, даже если бы ему удалось добраться до пустого желудка, парившего под потолком. Я заглянул в буфет – в надежде, что предыдущий жилец, собираясь впопыхах, оставил сухую корку. Увы. Хотя едва ли я соблазнился бы коркой, даже вприкуску к виски. Я уселся на подоконник – и через час не отказался бы откусить кусок от коридорного.

Наконец я не выдержал, оделся и поехал искать забегаловку.

Официантка тоже была не в духе. Махнув тряпкой, она щедрой рукой стряхнула мне на брюки крошки, завалявшиеся от предыдущего посетителя.

– К чему такая расточительность, золотце? – спросил я. – Приберегли бы их лучше на черный день. Мне и нужно-то всего ничего: пару яиц – варить три минуты, ни секундой больше, – кусок вашего знаменитого тоста из опилок и стакан томатного сока с капелькой вустерского соуса. Широкая улыбка тоже не помешает, и не смейте подавать кофе другим посетителям – я выпью весь.

– Я простыла, – буркнула она. – И нечего мне указывать. Не то схлопочешь по морде.

– Давай не будем ссориться. У меня тоже выдалась тяжелая ночка.

Она криво ухмыльнулась и скрылась за дверью служебного входа. Формы у нее были что надо – пожалуй, даже больше, чем надо. Но яйца я получил в точности такие, как заказывал, а количество расплавленного масла на тосте радовало глаз.

– Вустерского соуса нет, – сообщила она, ставя передо мной стакан с соком. – Как насчет «Табаско»? Еще есть мышьяк.

Я выбрал «Табаско», проглотил яйца, выпил две чашки кофе и собирался оставить тост на чай, но смягчился и оставил четвертак. Официантка просияла – в этом заведении на чай давали не больше десяти центов или ничего. Второе скорее.

На Пойнтер-стрит за время моего отсутствия мало что изменилось. Я снова уселся на подоконник. В половине девятого мужчина, которого я уже видел – поразительно похожий на Икки ростом и комплекцией, – вышел из дома с маленьким чемоданчиком в руке и свернул на восток. Внезапно из темно-синего седана показались двое. Одинакового роста, в неприметных пиджаках и низко надвинутых на лоб мягких шляпах, с пистолетами в руках.

– Привет, Икки! – воскликнул один из них.

Мужчина обернулся.

– Прощай, Икки, – промолвил второй.

Раздались выстрелы. Мужчина рухнул на тротуар и остался лежать неподвижно. Убийцы бросились к машине, которая стартанула в западном направлении. Впереди показался «кадиллак», занявший место перед седаном.

Несколько секунд – и все было кончено.

Чистая, грамотная работа. Одно не так – убийцы не подготовились.

И пристрелили не того.

7

Я кинулся вниз почти с такой же скоростью, с какой двигались киллеры. Вокруг лежащего мужчины собралась небольшая толпа. Мне не нужно было смотреть на него, чтобы понять – передо мной труп. Профессионалы свое дело знают. Места, где он лежал, мне все равно не было видно, обзор заслоняли зеваки. Я и так знал, как он выглядит, а в воздухе уже раздавались полицейские сирены. Значит, кто-то успел вызвать полицию. Так рано копы не завтракают.

С чемоданом в руке я завернул за угол, сел в арендованную машину и убрался подобру-поздорову. Теперь окрестности Пойнтер-стрит больше не были надежным укрытием. Отвечать на вопросы полицейских мне не хотелось.

«Каким ветром вас сюда занесло, Марлоу? У вас, кажется, есть где жить». – «Меня нанял один бывший бандит. Синдикат подослал к нему убийц». – «Только не говорите нам, что он решил завязать». – «Мое дело маленькое, я работал за деньги». – «Не слишком ли легко они вам достаются?» – «Прошлой ночью я вывез его из города. И я не знаю, где он сейчас. И знать не хочу». – «Вывезли из города?» – «Именно так». – «А как вы объясните, что он лежит в морге со множественными пулевыми ранениями? Придумайте что-нибудь получше…»

И так далее и тому подобное. Обычная полицейская канитель. Ни их вопросы, ни ваши ответы не имеют ни малейшего значения. Копы ждут, пока вы устанете и случайно сморозите глупость. И тогда все по новой. Потирая руки и радостно улыбаясь, они просят вас рассказать все с самого начала, и желательно с подробностями.