Неприятности в раю. От конца истории к концу капитализма

Самой яркой бредовой легендой о Великой войне был упорно распространявшийся слух о том, что банды полусумасшедших дезертиров живут где-то на нейтральной полосе между окопами на линии фронта, в опустошенной выжженной земле, полной гниющих трупов, воронок от бомб, заброшенных траншей, пещер и туннелей. Эти банды якобы состоят из солдат всех армий и наций (немцев, французов, британцев, австралийцев, поляков, хорватов, бельгийцев, итальянцев) и соседствуют в дружбе и мире, избегая обнаружения и помогая друг другу. Они носят лохмотья и длинные бороды и никогда не показываются чужакам на глаза, но время от времени можно услышать их безумные крики и песни. Выходят они из своего царства теней лишь ночью, после сражения, чтобы обчистить трупы и собрать воду и еду. Прелесть этой легенды в том, что она явно описывает своего рода альтернативное сообщество, говорящее «нет!» безумию полей битвы, – группу, в которой мирно сосуществуют представители враждующих наций, и единственный враг которой – сама война. Хотя они могут показаться образом войны в ее самом ненормальном виде, изгоями, живущими дикой жизнью, они одновременно являются ее самоотрицанием, островком мира между линиями фронта и формой всеобщего братства, игнорирующего эти линии. Именно игнорируя официальные разделительные линии между Нами и Ими, они обозначают настоящее, единственно значимое разделение, а именно отрицание всего пространства империалистической войны. Они являются третьим элементом, подрывающим противостояние между Нами и Ими, нашим врагом. Словом, они – истинные ленинцы в этой ситуации, повторяющие отказ Ленина проникаться патриотическим рвением.

Такова же и наша задача, особенно сегодня: выявить истинное разделение в беспорядке второстепенных сражений. Рассмотрим сперва два крайних примера фальшивого разделения.

Идеологическая борьба в Перу во время восстания «Сияющего пути» (1980–1992) ясно продемонстрировала тот политический тупик, в который зашла страна. С одной стороны, «коллективная идентичность “Сияющего пути” была просветительской»⁶: даже самое жестокое его насилие «имело целью рассказать людям о революции, а государству – о его грядущей гибели»⁷. Это просвещение было совершенно авторитарным и навязывалось людьми, считавшими себя носителями истины и претендовавшими на абсолютную власть. С другой стороны, контрстратегия правительства – политическая демобилизация и деморализация в чистом виде – была еще более зловещей. СМИ, контролируемые и/или манипулируемые государством, активно пропагандировали то, что аналитики называли «синдромом злого мира». Правительство содействовало взрывному росту популярности prensa chicha – бульварных газет, специализирующихся на сплетнях и криминальных историях, а также телевизионных ток-шоу, посвященных «реальным случаям» наркомании, семейного насилия, супружеской измены и т. п. Цель этой стратегии заключалась в том, чтобы «сковать людей страхом перед обществом и атомизировать публичную сферу»⁸; ее посыл был таков: мир – опасное место, заботиться в котором можно лишь о себе, поскольку надежды на солидарность нет, а есть только зависть к богатым и знаменитым и злорадство по поводу их неприятностей. Редко когда еще в современной истории идеологическое пространство страны так четко разделялось на «тоталитарное» воспитание, погружающее индивидуумов в политический коллектив с требованием тотального самопожертвования, и разобщенный эгоизм, препятствующий активной солидарности, в то время как традиционный либерализм вырождался в нечто совершенно несущественное. Хотя это разделение является чистым и радикальным, в нем нет места для настоящей освободительной политики.