Неприятности в старшей школе

Они оба хватаются за спинки стульев перед ними.

А Рэйвен? Она с напряженным лицом вглядывается в моего отца.

Я поворачиваюсь вперед.

Он смотрит на судью перед ним.

Я не вижу его полностью, а вот судья видит, и на его лице написан страх. Он на мгновение умолкает, облизывает губы и незаметно бросает взгляд на охранника.

– Мистер Брейшо, вы были арестованы по обвинению в изнасиловании, хищении автомобиля и попытке распространения наркотиков. Вас признали виновным и приговорили к тюремному заключению сроком пятнадцать лет. Из них отбыто одиннадцать лет. Мистер Брейшо, сделайте шаг вперед, пожалуйста.

Он подчиняется.

– Мистер Брейшо, у меня здесь три письма поддержки от местной общины. Насколько я вижу, вы внесли позитивные изменения в жизнь общины, организовали программы помощи нуждающимся.

Он прикусывает губы, и мускулы у меня на животе сжимаются.

Почему, мать его, он так взволнован?

Стоит мне об этом подумать, как он меняется.

Он расставляет ноги пошире, несмотря на кандалы, расправляет плечи и выпрямляет спину.

– Так и есть, – он приподнимает подбородок. – Я отдал два принадлежавших моей семье дома молодежи – теперь там живут трудные подростки и те, кому потребовалась помощь из-за сложных жизненных ситуаций. Все они – жертвы разных форм насилия. У нас есть дом для девочек и дом для мальчиков, они успешно ведут свою деятельность последние пять лет. Мы также создали программу, позволяющую этим подросткам посещать наши школы и получать более высокий уровень образования, чем они могли получить у себя дома. Уровень успеваемости выпускников, участвующих в нашей программе, очень высок и каждый год еще повышается. За это время мы много чему научились. Я вырос как человек и горжусь той работой, что мы проделали. И речь не только обо мне. Моя семья тоже включилась в процесс исправления. На самом деле, – он слегка кивает, словно убеждая себя продолжить, и у меня вдруг зарождаются сомнения, хочу ли, чтобы он это делал. – Мои сыновья сегодня здесь, один по неудачному стечению обстоятельств, двое других нас поддерживают.

Присяжные вглядываются в зал.

– А сидящая между ними молодая женщина… – начинает судья, и глубоко под ребрами меня пронизывает боль.

Я выпрямляюсь.

– Она живет в нашем доме для девочек. Мы спасли ее из ее дома всего несколько месяцев назад, где она подвергалась насилию – как физическому, так и моральному. Она пострадала и от сексуального насилия.

Я оборачиваюсь, чтобы взглянуть на Рэйвен.

Это не может быть правдой, мать ее. Я перечитал ее дело как минимум десять чертовых раз. Там нет ни единого упоминания об изнасиловании.

– Сегодня она пришла сюда с ними, чтобы выразить молчаливую поддержку, потому что нашла приют у моей семьи и помогла показать им то, что я не могу, будучи заключенным в тюрьме. Она вернула в их жизнь женское присутствие, смягчила их сердца.

Женщина, сидящая на краю скамьи, вглядывается в Рэйвен и, не скрывая любопытства, наклоняется вперед.

– Это правда, что ты живешь в доме для девочек?

Проклятье.

Рэйвен

Какого. Черта.

Мои мышцы работают сами по себе, и я вдруг встаю.

Парни тоже встают. Как и Мэддок.

– Мисс? – снова обращается ко мне женщина, но я игнорирую ее, сосредоточив взгляд на затылке Ролланда Брейшо.

Она сказала Стоктон. Мой родной город.

– И она сама, – у меня внутри все сжимается, когда он снова начинает говорить и что-то знакомое в его голосе звенит у меня в ушах, отдаваясь острой болью в позвоночнике, – узнала многое от них. И теперь понимает, – он умолкает, чтобы прокашляться, – как важно найти людей, которым можно доверять.

Я не могу сделать вдох, на языке горит пламя.

Черт побери, этого просто не может быть…

Он поворачивается ко мне и глядит, мать его, мне прямо в глаза, и меня перещелкивает.

– Она понимает… что семья – это не только общая кровь.

– Ты, мать твою, это серьезно? – как мне кажется, говорю я, хотя я не уверена, что вслух.

– Кэп… что это за хрень? – шепчет Ройс.

Мэддок делает движение, словно готовый броситься к ограждению, но стоящий рядом с ним офицер преграждает ему путь, хватаясь за пояс, на котором висит пистолет.

– Так вы живете в одном из общих домов мистера Брейшо, да или нет? – громко спрашивает судья.

Сузив глаза, я вглядываюсь в человека, который не сводит с меня взгляда даже для того, чтобы посмотреть на своих сыновей. Он даже не моргает, мать его.

Человек, в чьем доме я живу.

Человек, с чьим сыном я сплю и кто в свое время так же спал с моей матерью.

Человек, который дал мне мой чертов нож.

Я заставляю себя посмотреть на судью.

Мой голос звучит тихо, но уверенно:

– Да.

Я отдергиваю руку, когда Кэптен пытается дотронуться до меня – наверняка для того, чтобы прошептать что-то, что я не желаю слышать. Я расправляю плечи.

– Я живу в Брей-хаус.

Просто не в доме для девочек.