Неприкаянная

— Так, дед! Тебе что еще от нас нужно? Сироты мы. Нас, как и тебя, хотели рабами сделать. Родом мы из другого королевства. Идем куда глаза глядят. Собираемся где-нибудь в маленьком городке осесть. В город не пойдем, потому что не хотим опять на корабле работорговцев оказаться. В бордель не хотим, побираться на улицах не хотим и за гроши работать тоже не хотим. Ты жить не хочешь? Не хочешь. Вот возьмем с тебя клятву, чтобы молчал о нас, и уйдем. Нам со стражей сталкиваться не с руки. Зачем нам их внимание? Меньше знают — крепче спят и они, и мы. Как тебя хоть зовут, старче?

— Сегодня утром я вспомнил, что тридцать лет назад меня звали барон Нари Шангри. Можно просто господин Нари.

— Господин? — удивился Ангел. — Господин… Ну, пусть будет так. Только мы уходим, господин, а другие тебя так звать не будут.

— Не оставляйте меня здесь. Я буду вам помогать. Вам ведь нужен кто-то взрослый, чтобы в города и села заходить? Я могу представляться воспитателем или опекуном. Раньше я был неплохим мечником и богатым вельможей. Я понимаю, что не смогу выжить без вашей помощи, но и ты, девонька, взрослой мамой никак не выглядишь, да и на девочку только лицом смахиваешь. Вон оружия сколько на себя нацепляла, а пользоваться-то им умеешь ли?

— Глянь, любопытный какой… Садись на лошадь, трогаемся. Нет, ребенка оставь. Он со мной. Всегда со мной.

ГЛАВА 30

В этот раз нас никто не искал, но город мы все-таки обошли стороной. Присутствие рядом с нами старика, который барон, меня несколько напрягало. Дело в том, что тридцать лет в роли раба прошли для него как страшный сон и потому баронство из него так и лезло. Его милость помнил и воспринимал себя как молодого, и потому его бросало из крайности в крайность. Тридцать лет в этом мире — это еще почти юность и начало становления характера. Многих молодых людей в таком возрасте после окончания учебных заведений продолжают обучать и жестко контролировать в специальных егерских подразделениях и отрядах. Отпрысками высокородных семей занимаются специальные наставники. Барон вспомнил, как учился в военной академии, как праздновал выпуск со своими уже бывшими однокурсниками. Затем спохватывался и, глядя на свои руки, надолго смолкал, пытаясь, видимо, примириться с действительностью. Потом вдруг начинал активно интересоваться оружием, висевшим у меня на поясе, доказывая, что таким маленьким девочкам, как я, не стоит хвататься за всякие железки, можно порезаться. Несколько раз кряду пытался объяснить, что мои клинки — это детские игрушки для ковыряния грядок на огороде, и приходил в ярость, понимая, что его мнение, мнение обученного воина, меня не только не интересует, но и не впечатляет. К концу третьего дня нашего совместного путешествия все эти поучения, видимо, надоели моему Ангелу. Его звонкий, возмущенный голос прервал нашего великого воина на полуслове:

— Замолчи! Надоел! Надоел! — С ладоней Ангела сорвался маленький яркий шарик и впечатался разговорчивому деду прямо в подбородок.

Лошадь, на которой тот сидел, рванула в одну сторону, старик свалился в другую. Вспыхнула жиденькая бороденка, а через мгновение и густая седая шапка волос на голове. Впрочем, с моей помощью все быстро погасло, вот только спекшееся нечто на голове страдальца уже мало напоминало волосы. Барон же успел только ахнуть и рефлекторно поднять руки. Ощупывая получившуюся красоту, он вытаращил глаза, но ни один звук не сорвался с его губ. Видя такую реакцию на свои действия, мой ребенок с негодованием проговорил:

— Ты уже не воин и не барон! Ты старик. Никому не нужный старик. У тебя нет детей и не будет! Ты был плохим воином. Тебя пьяного утащили и сделали рабом. В вашей академии учат плохо. Моя мама лучший воин, чем ты! Ты ведь не один попал в рабство? Те, с кем ты пил, были с тобой там, на корабле, ведь так? Вас всех сделали рабами. Моя мама освободила меня, спасла. А ты… ты молчи! Ты даже сейчас не знаешь, что тебе делать. Зачем ты идешь с нами? Ты нам не нужен, уходи. Матушка, прогони его!

Я посмотрела в ошеломленное лицо господина Шангри. Он действительно был не настолько нам нужен, чтобы продолжать терпеть его выверты, и я решилась:

— Барон, найдите лошадь и возьмите ее себе. Мы более не нуждаемся в вашем обществе. С этого момента наши дороги расходятся. Мой сын прав: прошлые испытания ничему вас не научили. Связываться с глупцом не в наших интересах. Прощайте.

Тронуться с места наша лошадка не успела. Дорогу ей заступил старик.