Неприкосновенное сердце (СИ)

Есть вещи, которые делают больно. Всегда. Мне делает больно правда. Правда, которую я услышал, и правда, которую понял. Есть люди, которые пойдут на что угодно, чтобы узнать правду, а есть я. Я тот, кто всегда убегает от нее, потому что всегда все порчу. Правда не делает меня счастливым, даже когда я пытаюсь спасать тех, кого люблю. Когда я пытался спасти Донну и держался от нее подальше, именно этим сделал ей больно. А потом произошло это. Она просто не захотела больше помнить ничего, включая свою дочь. Включая семью, которую обрела тут, и несмотря на то, что я всегда становился сильнее, от того, что случалось в моей жизни, это сделало меня слабым. Настолько слабым, что я не могу выдержать. Я одинок. А одиночество выдерживают лишь сильные люди.

Я пришел спустя час снова в больницу, но доктор запретил мне входить в палату и навещать ее минимум до завтра, сказав, что я провоцирую ее, и она нервничает. Я приехал к Брайану, и он впустил меня, смотря на меня со злостью.

— Ты мой друг, — следовал я за ним в кухню. — Но Эмили моя жена, и уж извини, но я приму ее сторону, чтобы снова ее не потерять.

— Я не виню тебя, — вздохнул я, замечая на диване вещи Оливии. — Где девочка?

— Она спит. Не смей ее трогать. А теперь, если хочешь, комната для гостей твоя, а я пошел спать, — направился он к лестнице. — Постарайся не накосячить.

Судя по тому, что я бросил вызов семье Донны я или храбрый, или глупый. Но если учесть, что теперь моими самыми свирепыми соперниками были Эмили, Стейси и Эбби, я в полной жопе, и храбрость тут не при чем.

Черт, я начал верить в семью, которая не зависит от крови, после знакомства с Донной. После знакомства с ее семьей. Я поверил в судьбу, от которой не уйти, и которая в любом случае настигнет тебя. Все рано или поздно возвращается бумерангом. Чувства сильнее разума, и я никогда не смогу приказать своему сердцу и перестать винить себя во всем, что случилось с Донной. Но я и не могу ее бросить, ведь я чертов эгоист. Донна Картер так глубоко затронула меня, и каждый раз закрывая глаза, я вижу ее глаза. Я чувствую боль. Чувствую ее боль, без какой-либо фальши. И я так хочу услышать ее голос. Такой родной. И хочу, чтобы он снова укутал меня. И лишь когда я закрываю глаза, она снова со мной.

Мне удалось поспать несколько часов, и с самого утра Брайан отвез меня домой, чтобы я переоделся и взял с собой мозги. Я сообщил, что не появлюсь на работе ближайшее время, и также рассказал об Алексе. Меня до сих пор передергивало, когда я вспоминал взгляд Донны, и злость снова отбирала весь здравый смысл. Я решил опустошить ее квартиру и перевезти вещи в новую, которую купил для нас. Я забрал все, что считал для нее важным, и запер это ужасное место, пока владелица сама не захочет его открыть. По пути, когда я возвращался в дом Прайсонов, заехал и купил латте для Эмили и капучино для малышки, которой придется пройти еще одно испытание.

— Обезжиренный латте без сахара, — вошел я в дом без стука, поставив на стол чашку. — Кстати без виски.

— Очень остроумно, Адам, — готовила она завтрак. — Что ты тут делаешь?

— Я считаю, что ты не права, — сел я на диван. — Насчет того, что ты сказала мне вчера.

— Так пересчитай, — фыркнула она. — Что ты тут делаешь?

— Решил, что пора поехать к Донне, — закрыл я на мгновение глаза. — Она хочет видеть тебя.

— А ты хочешь видеть ее, — скрестила она руки на груди. — Не подавляй в себе это, Адам. Ты не один такой, и Донну невозможно не любить, узнав ее по-настоящему. И это больно. Но пережить любую боль можно, лишь прочувствовав ее.

«Встреча двух личностей подобна контакту двух химических веществ: если есть хоть малейшая реакция, изменяются оба элемента». Карл Густав Юнг.

— Где моя дочь?

— Брайан отвез ее в школу, — направилась Эмили в ванную. — Я приму душ, а ты собери сумку с продуктами.

—Ты это говоришь тоном, словно упрекая меня, — начал я делать то, что сказала Эмили.

— Потому что так и есть. Когда вы расстались, я два дня практически не выходила из комнаты. Я пила, спала и плакала. У Донны же не было времени горевать. У нее были дочь и я. Она заботилась о нас и так же готовила еду, и разогревала Оливии молоко перед сном. А что сделал ты?

— Ты хочешь, чтобы я чувствовал себя еще хуже? — злился я. — Зачем?

— Я хочу, чтобы тебе было больно, Адам, — ответила Эмили через дверь. — Потому что ты кретин. И я терплю тебя, только потому что Донна любит тебя.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — повысил я голос. — Да, я не готов был. Я не такой как Донна, и…