Неприкосновенное сердце (СИ)

— Ты хочешь, чтобы я освободил тебе комнату? — спросил я с сарказмом.

— Я была бы не против, — усмехнулась девушка. — Я теперь свободна.

— А я нет.

— Адам, ты всегда свободен, я же тебя знаю.

Нет. Я понял, что она совсем меня не знала. Мелони совсем не понимала меня, и я задумался, как мог быть с ней столько времени. Она пахла духами. Слишком резкими, в отличии от Донны, ведь женщина, которую я любил, пахла, как чертов рай. В ней было сочетание запаха яблок и корицы. Донна была такой совершенной, что это причиняло боль. Я закрыл глаза и сделал несколько вдохов, чтобы успокоиться.

— Ну так что? — снова спросила она, когда мы вошли в мой пентхаус.

— Я дам возможность тебе пожить в другой квартире. Отдельно от меня. У тебя будет неделя, чтобы повзрослеть. Сделай себе выпить, — сказал я, уходя. — Я в душ.

У Мелони был пирсинг в пупке и татуировка под тазовой костью. Раньше мне казалось это сексуальным, но сегодня все, о чем я мог думать — это то, что у Донны безупречное тело. Периодически с Мел мы раньше спали, удовлетворяя потребности друг друга. А потом она сказала, что влюбилась в меня, и я решил все порвать. У меня было много таких женщин, чем я точно не горжусь теперь, но встретив Донну, все изменилось. И это что-то — я сам.

Я ненавидел то, что был таким слабым. Когда прислонился к холодному кафелю, представлял, как целую Донну, раздвигаю ее ноги, вторгаюсь в нее, и ее киска становится скользкой от моих прикосновений. Моя другая рука ласкает ее попку, и Донна бы вскрикнула, когда я дразнил бы пальцами ее клитор. Твою мать.

Я стоял под струями воды и резко вдохнул, когда Мелони сжала мой член. Я опустил голову и затем посмотрел ей в глаза. Я не видел страсти, которая всегда присутствовала во взгляде Донне. В Мелони были лишь похоть и недостаток внимания. У меня не было с ней тем для разговора, и в этот момент ее грубая ладонь меня не заводила. Я не чувствовал ровным счетом ничего, кроме отвращения и стыда. Я закрыл глаза, пытаясь получить хоть какое-то удовольствие, чтобы отвлечься от злости, но все было тщетно. У Донны по спине всегда спадали темные локоны, в отличии от прямых светлых волос, которые сейчас были передо мной. И тело Донны было потрясающее податливым. К ней все время хотелось прикасаться.

— Ты не можешь трахать меня и представлять кого-то другого, — сказала она тихим голосом. — Это не честно по отношению ко мне. Не важно, сколько пройдет времени, Адам. Я всегда буду любить тебя. И со временем ты забудешь ее.

— Нет, — резко выдохнул я, выходя из душевой кабины и вытираясь полотенцем. — Я никогда не смогу ее забыть. Даже если я снова начну отношения с тобой, до боли родной запах другой женщины будет преследовать меня днем и ночью. Она говорила со мной, а я уже скучал по ней. И я не буду одним из тех глупцов, которые говорят, что им хорошо с девушкой, только потому, что она раздета, — бросил я ей полотенце. — Я знаю, что буду скучать по ней и сравнивать каждую последующую женщину с ней же. А ты достойна большего. Уходи, Мелони, — вышел я из ванной. — Уходи.

— Ты настолько ее любишь, что скатился к просьбе о дружбе со мной? — услышал я ее голос за спиной спустя несколько минут, когда застегивал рубашку.

— Я не хочу дружбы с тобой, — посмотрел я на девушку, повернувшись. — Я ничего не хочу с тобой.

— Адам, нам ведь было раньше хорошо, — натянуто улыбалась она. —Мы можем выпить, и ты будешь со мной более дружелюбным.

— Такого количества алкоголя в мире не существует, — подошел я к девушке, убирая мокрую прядь светлых волос с ее лица. — Найди того, кто будет относиться к тебе, как к дару. Для кого ты будешь смыслом жизни. И не соглашайся на меньшее. Никогда.

— Я люблю тебя, — потекли слезы по ее щекам.

— Нет, Мел, — отошел я и, взяв в руки телефон, вызвал ей такси. — Я просто не иду тебе в руки, ты пытаешься меня исправить и порой, сама того не замечая, поклоняешься мне. А это можно назвать как угодно, но только не любовью.

«Противиться женским капризам — все равно, что дуть на волны». Иржи Грошек.

Встряхнув головой, чтобы очистить мысли, я направился в спальню. Я не менял простыни с тех пор, как Донна спала на них последний раз, и, разблокировав телефон, уставился на ее фото. Какое-то время сидел дома. Я был один, думал о том, что теперь все будет по-другому, и о том, как заставить Донну вернуться ко мне хотя бы ради безопасности. Хотя я врал сам себе. Больше всего на свете я хотел, чтобы она была просто со мной, а ее безопасность была бы для меня как бонус.

Затем я вспомнил о письме, которое нашел у нее в квартире во время собственного обыска спустя неделю, как она уехала. Я перечитывал его десятки раз и сам взял листок и ручку, попробовав выложить свои мысли на бумагу.