Непримиримые 2

Хм, вот бы исследования на этой почве сделать. Научиться управлять феромонами, как «парфюмер».

Хорошая мысль, разумная…

Опять кошусь на Селиверстова.

Удивительно природа постаралась над созданием парня — при светлых, чуть вьющихся волосах, темные брови и черные длинные ресницы.

Чуть подрагивают, на лице нет кривой усмешки.

Милый парнишка, вот прям реально милый… В такого можно влюбиться! Еще как. Без памяти.

Но лучше пусть будет колючим, едким, гадким, вредным. Мне это нужно. Жизненно необходимо — не хочу стать его бывшей… Одной из…

Только сейчас понимаю, что бесстыдно продолжаю рассматривать Селиверстова.

Легкая небритость. Прямой нос словно высечен рукой мастера. Прямая линия рта — не узкого, но и не полного. Очень чувственного.

А как умеет целовать… От воспоминаний о прикосновениях губ Игната вновь бросает в стыдливый жар.

Едва одергиваю глупый порыв коснуться щеки…

Дура пустоголовая!

Повезло, что парень спит. Хоть рассмотреть смогла вблизи.

Улыбка растягивается против воли. Вот теперь мне хорошо и спокойно. Могу и поспать!

* * *

С утра просыпаюсь первой. Как только юркаю в ванную комнату, предусмотрительно щелкнув замком, начинаю умываться. Щетка во рту. Ритмично вожу туда-сюда, вверх-вниз… слышу настойчивый стук:

— Открой!

— Ага, щас, — хмыкаю, продолжая чистку зубов. — На войне как на войне. Кто первый — того и тапочки.

— Ир, я не шучу, — ударяет сильнее Игнат. — Я ссать хочу!

У меня аж глаза на лоб лезут — вижу свой шок в зеркало. Во рту щетка, волосы растрепаны.

— Селиверстов, свали в туман, — бурчу, на секунду вытащив средство гигиены. — Моя ванна!

Пару раз провожу по зубам, в дверь опять стучат. Настойчиво, нетерпеливо:

— Я дверь вышибу, будешь потом душ принимать на моих глазах!

Эта мысль не нравится, но игнорю. Ополаскиваю щетку, ставлю в стаканчик. Беру расческу, провожу по волосам… и тут дверь с грохотом распахивается:

— Обалдел?! — выдыхаю оторопело. Воинственно стою в одном белье и с массажкой в руках. Игнат тоже красава — в боксерах, спасибо хоть их надел. — Ты… ты… неандерталец! — негодую праведно.

— Мгм, знаю, не только ты заметила мои изысканные манеры, — ухмыляется чересчур самонадеянно. — И сейчас из этой пещеры тебе лучше смотаться, а не то.

Его откровенно похотливый взгляд прогуливается по мне, задерживаясь на некоторых участках, которые приличной девушке стоит прикрывать. Заливаюсь краской смущения, грудь яростно вздымается, что не ускользает от Селиверстова.

— А не то я покажу, что такое первобытное желание, и от души продемонстрирую, как именно брали тех, кого хотели!

Дергаюсь к выходу, словно ошпаренная, но в проеме Игнат отрезает дорогу, рукой преграждая путь:

— Малыш, тебе реально не хочется? — не скрывает недоумения и надежды.

— Неа, — рьяно мотаю головой. Проныриваю под локтем, и только в комнате понимаю, что забываю вещи в ванной.

Звук льющейся струи пригвождает к месту.

Опять? Блин, он что, реально опять ссыт, не стесняясь меня?

Сердце недовольно бьется в негодующем темпе. Шумно выдыхаю.

— Ко мне присоединишься? — вырывает из коматоза голос Игната, чуть приглушенный гулким плеском воды из крана.

Хватаю из шкафа новые джинсы и футболку. Сдергиваю с вешалки толстовку. В рюкзак запихиваю тетради и учебники. Вжикаю молнией и выскакиваю из комнаты прежде, чем сосед выходит из уборной.

* * *

— Что у вас за грохот? — волнуется ба, когда стремительно сбегаю в зал. Родственница как раз выходит из кухни, вытирая о полотенце руки.

Отец и дед сидят в зале и завтракают.

— Этот… этот, — бурлит гнев, — дикарь, — наконец выдавливаю слово, боясь высказаться тяжелее, — сломал дверь в ванну!

— Что? — ахает бабуля, но дед удерживает ее за руку:

— Успокойся, все поправимо!

— Прямо Шекспировские страсти, — мрачно подмечает папа, крутя чашку в руках, — ни стыда, ни совести, ну и взрослость изо всех мест…

Насупливаюсь, но зачем в перебранку бессмысленную вступать? Если отец хочет на меня повесить все грехи — его не переубедить, пока полностью не уступлю его позиции. А я… я не хочу уступать! Черт! Я… я тоже твердолобая и вредная.

— Он ведь нечаянно? — допытывается мягко бабушка.

Блин, я прямым текстом говорю, что сосед дверь сломал, а мне учиняют глупый допрос в надежде на обратное. И взгляд, молящий опровергнуть сказанное…

Не хочу расстраивать родственницу.

— Не важно, — качаю головой, чуть поостыв, — суть в том, что дверь теперь без замка!

— Вот видишь, — натянуто кивает дед. — Починю…

— Да ладно, — небрежно отмахиваюсь, — Игнат такой милый, что я подумываю ему свою комнату отдать! Насовсем!

— Мгм, согласен, — раздается ненавистный голос. Селиверстов с ленцой сытого кота спускается по лестнице. Рюкзак через плечо. — С тобой в придачу. Кстати, я подумываю колечко тебе купить. Нужно же наши отношения узаконить!

— Прекрати! — не выдерживает папа. Поднимается, упираясь руками в стол. — Ты тут только гость, а ведешь себя так, словно…

— Насколько знаю, мы почти родственники. Вы, кстати, уже сделали предложение маме?

Отец не отвечает, лишь багровеет. Селиверстов продолжает искусно отыгрывать роль гада: