Непримиримые 2

— Зур — организатор! — руки в стороны. Шувалов зло сопит.

— Вот именно! — грожу пальцем. Тарелку обратно к парню. Вилку в руки. Жест — кушать! Родион с неохотой принимается ковыряться. — Он не вынуждал меня участвовать, — смягчаю тон, потому что «подопечный» становится более послушным и вменяемым. — Не нравится, могу быть свободна. Между прочим, — доверительно и не без иронии, — Селиверстов тоже гнал один.

— А он тут причем? — вновь ерепенится парень.

— Ему байк кто-то попортил и потому он со стартом лажанул, — не ведусь на взрывность Шувалова и решаю дожать момент.

Задумчивая пауза, глаза Родиона теплеют.

— А Лианг катил в группе с номером четыре! — контрольный в голову.

— Ну а это причем? — мрачнеет и губы надувает, будто капризный ребенок.

— Шум, — слегка киваю, призывая к вниманию, — для китайцев цифра четыре приравнивается к смерти. — На лице Шумахера до сих пор недоумение. — Ты глянь видео, как его распирало на старте, — поясняю для особо одаренных и тугих на ум. — Он крушил все, что под руку попадалось, — не скрываю ехидства и желчи. — Фейк идет, что его команда пыталась Темычу бабла отвалить, чтобы он номер его группы сменил.

Шувалов несколько секунд смотрит с недоверием, а потом начинает ржать:

— Че реально?

— Глянь, — давлюсь едкими короткими смешками. — Вчера знакомые видосики показывали, пока колдовали над моей красотой, — пальцем у лица своего вожу, намекая на синяк и ссадину.

— А-а-а, чет смутно, но помню каких-то на кухне, — смурнеет Родион. — Девушка и парень.

— Друзья. Франкенштейн — курирует мою страничку СВМА, а Лана — его девушка. Она мой образ Харли придумала. Костюмом снарядила и макияж показала, как делать. Второй видос для турнира — ее задумка и колоссальная проработка самых щекотливых и провокационных моментов.

— Я думал ты сама додумалась.

— Нет, на такое мое воображение бы не потянуло.

— Круто. Умные, значит… — уже с забитым ртом кивает Шувалов.

— Ага, — и я за огрызок бутерброда берусь.

— Кстати, насчет твоего костюма, — кривится Родион.

— Уже догадалась, — отмахиваюсь кисло, сглотнув остатки чая. — Лане призналась. Она обещала еще один достать, но вернуть придется с процентами.

— Да я денег дам, не вопрос, — дергает плечом Шумахер.

— Нет, — категорично и твердый взгляд на парня. — Даже не вздумай.

— Че опять не так? — бурчит, мрачнея.

Рукой касаюсь его, которой тарелку придерживает.

— Шум, ты очень хороший парень. Но не мой… Не зацикливайся, прошу. Не надо делать больше, чем уговаривались. Я не расплачусь…

— А я, бл***, что-то требую? — махом избавляется от моей руки, но тотчас хватает за запястье. — Прости…

— Вот видишь, — не знаю, как еще донести то, что мается в душе. — Ты не требуешь, но требуешь. Не ждешь, но ожидаешь. Я не дам… Тебе нужна другая, для которой станешь всем…

Парень вновь вилку отбрасывает и, зло скрипнув ножками стула, покидает кухню.

Устало облокачиваюсь о стол и утыкаюсь лицом в ладони.

Черт! Я не хотела его обидеть. Но в который раз была просто обязана донести важность «я не для него!»

Пока, постанывая сквозь зубы, прибираюсь на кухне, Шувалов то в душевой возится, то в комнате гремит створками шкафа.

— Шум, — примирительно тяну, заглянув в его комнату. Родион уже одет с иголочки — новые смоляные ботинки из крокодила, черные брюки с низкой талией и снежная зауженная сорочка с диковинной оторочкой в темно-серую клеточку. Парень стоит у зеркала шкафа: поправляет и без того идеальный ворот рубашки. Пятерней скользит по волосам.

Красив. Сказочно… И запах приятный.

— Уходишь?

— По делам, — шмыгает носом, на меня даже не смотрит.

— Хорошо, — киваю мыслям. Все еще дуется.

Шлепаю к себе в комнату.

Тяжело на душе и смятение в сердце. Нехорошо получается с Шуваловым.

Чуть вздрагиваю от хлопка двери и скрежета замка.

Ушел…

Позволяю себе чуть расслабиться и поваляться в постели. Обзваниваю всех, кто волновался: бабушка, Спартак, Антон и Анька. Папе пока не звоню, нужно более тщательно речь приготовить.

Джи Линю смс:

«Мне тяжко, дай в себя прийти».

Не успеваю сморгнуть, звонок. «Лианг».

— Как ты? — голос такой, будто парень не просто переживает — подыхает.

— Нормально.

— Я… хотеть тебя видеть!

— Сегодня в 18.00, - придерживаюсь официального тона.

— Сейчас! Хотеть тебя видеть сейчас! — требовательно и воем, как раненый зверь.

— Нет, — я безжалостна, и если он осмелился показать слабость — еще и добью.

— Мстить мне? — цедит недовольно сквозь зубы.

— А то ли еще будет, Лианг, — заверяю мрачно. — Я лишь выполняю твое пожелание. Делаю игру…

— Когда ты прийти ко мне — я тебя проучить. Я тебя наказать за все, что ты творить и говорить.

— Ты еще мечтаешь, что я сдамся?..