Непримиримые 2

— Ну и что теперь делать? — бурчу под нос. — Может, тебе еще и лифчик отдать? — размышляю вслух, прикидывая, как отобрать вещь. — Чего уж там… Разнообразишь свою сексуальную жизнь, коль мне сегодня никак…

Раздается не то шумный выдох, не то скрежет зубов: бросаю недоуменный взгляд на Игната, но парень на меня не смотрит — с показательным спокойствием занят чтением.

Несколько секунд раздумываю, что делать. Заглядываю в ванную комнату, хватаю банное полотенце. Жмусь пару секунд возле постели, а потом накидываю его на рыжего. Он принимается фыркать и возмущаться. Подхватываю. КотЭ злостно брыкается, поэтому торопливо кладу его на пол. Кот шипит, дергается…

Прикольно!

Махом сдергиваю полотенце и с ногами забираюсь на постель — нрав у «парня» ого-го, не хочу попасть под раздачу. Зверь бешенно взвинчивается дугой и угрожающе скалит зубы. Таращится дико, а потом начинает делать странные передвижения по комнате, в итоге юркнув под кровать.

Спустить ноги с постели не решаюсь, поэтому спрыгиваю чуть подальше, убираюсь

— полотенце в стирку, трусики… Досадливо вздыхаю и кладу на подстилку рыжего. Мда, ее купила тоже, чтобы у котЭ было место, вот только он его упорно игнорит, спит обычно в моей постели! Рядом с хозяином! Хотя, Игнат его с тем же упорством не признает.

Ложусь, глаза в потолок.

— А что у тебя с лицом? — нарушает тишину Игнат.

Непроизвольно прикладываю ладонь к щеке, кожа до сих пор горит:

— Все нормально.

— Ир, — требует внимания Игнат, касаясь подбородка. — Дай гляну.

— Ботан, читай! — тихо, но решительно отрезаю. — Я спать хочу! — Отворачиваюсь, но меня совсем не деликатно дергают обратно, заставляя лечь на спину. Селиверстов нависает сверху. Изучающий взгляд блуждает по моему лицу. Глаза цвета заледеневшего озера медленно наливаются злостью.

Лежу, точно под гипнозом. Не бывает таких красивых глаз…

Но морок быстро исчезает — Игнат вскакивает с постели. Меня волной накрывает страх, сердце ухает в пятки. Машинально подрываюсь следом, но, не покидая постели — стоя на коленях, успеваю схватить парня за запястье:

— Ты куда? — голос предательски надламывается.

— Ир, руку отпусти, — слишком ровно. Слишком спокойно. И ведь даже на меня не смотрит.

— Селиверстов, — заискивающе шепчу, — ты же несерьезно? — взываю к его разуму, хотя не уверена, что знаю, куда идет парень и что собирается делать. Есть оно или нет, но предчувствие орет: «Дело — дрянь!». — Он — мой отец, — настойчиво тяну соседа к себе.

— Ир, — грозит Селиверстов мрачно. — Никто не смеет тебя трогать. Тем более поднимать руку.

— Он никогда, — заверяю горячо. — Раньше… — поправляюсь хмуро и тихо. — Это впервые… И я… сама виновата. Наговорила такого…

Игнат косится через плечо:

— Он живет с моей мамой. Не хочу однажды узнать, что на нее поднял руку какой-то мудак.

— Он не мудак, а мой отец. И он не такой, как твой… — запоздало затыкаюсь, испуганно таращась на соседа.

— Мой кто? — сощуривается Селиверстов, чуть склонив голову.

— Папа, — не то чтобы осмелела, но выдавливаю спокойно.

Во взгляде соседа мелькает недоумение:

— Что за бред?! — махом освобождает свою руку от моего хвата: — Отец ни разу не бил мать.

— Да? — вот теперь опешиваю. — Но как же ругань, крики, бой посуды, проломленные двери… Да и поговаривали…

— Батя был эмоционален, но вымещал злость на… разном. Никогда — на мне или матери. Это сплетни и вымыслы! — даже пальцем для убедительности грозит.

— Прости, — виновато прикусываю губу. — Я была уверена…

— Ир, ложись спать.

— Не надо, — молю, едва не плача. — Ты сегодня такой… грубый и непредсказуемый.

— А тебя, гляжу, это заводит, — хмыкает грустно Селиверстов.

— Пф, — фыркаю, но взгляд предательски останавливается на губах соседа. Они тотчас расползаются кривой ухмылкой:

— Тебе сложно признаться, что хочешь меня?

— Н-нет, — заикаюсь, подмечая, что только близость Игната выставляет на поверхность этот не свойственный мне недостаток.

— Тогда скажи это. Признай… — точно удав, подбирающийся к кролику, плавно склоняется ко мне сосед.

— Ага щас! — возмущенно шикаю, но далеко шарахнуться не успеваю. Селиверстов, схватив за затылок, рывком притягивает к себе. Его губы накрывают мои грубо, жадно, волнительно: сладким, дерзким поцелуем.

Дыхание застывает в глотке, а сердце болезненно пропускает удар. Следующий его толчок — тяжелый и мощный. Если бы не хват Игната — рухнула бы на постель. Судорожно вцепляюсь в крепкие плечи…

Сосед отстраняется, гипнотизируя холодной серостью глаз, нежно очерчивает пальцем контур рта, нажимает на нижнюю губу, проводит по зубам. Не могу и слова против сказать. Сижу на коленках, продолжая хвататься за Игната и беззастенчиво впитывать ласку.

Не знаю, что на меня находит, но, совершенно не раздумывая, обхватываю губами палец. Языком обвожу вокруг и слегка посасываю.

Желваки на скулах Селиверстова начинают яростно ходить вверх-вниз, крылья носа трепетать:

— Ир-р-р, — не то стонет, не то мычит Игнат.

Абзац.