Читаем Непримиримые 2 полностью

Непримиримые 2

Решительно вхожу в комнату. На улице темнеет, но жгучего мрака не будет, подступают белые ночи, поэтому помещение скудно освещает настольная лампа.

Игнат лежит на постели, — прям прирос, и никуда не сдвигается, — читает книгу. Как можно читать в темноте?!

А я-то что волнуюсь? Не мое зрение…

Пыл заметно утихает, ведь сделать то, что запланировала, жуть как сложно. Во-первых, никогда такого не делала. Во-вторых, мне стыдно, неудобно. В-третьих, да, блин, как страшно!

Подпираю задом стол и смотрю на Игната.

Спокойный, вдумчивый, что не вяжется с его побитым лицом. Не то чтобы совсем был изуродован, но бровь и губа — рассечены.

Сам виноват, дал бы вчера помазать, сегодня было бы лучше. То же самое про синяк можно сказать.

— Тебе чего? — бросает на меня равнодушный взгляд парень.

— Резинки есть?

Вот теперь удостаиваюсь более пристального внимания, даже заинтересованного:

— Вот, что значит неудовлетворенная женщина, — сухо резюмирует сосед и вновь погружается в чтение.

— Я не шучу, — стараюсь, чтобы голос не дрожал, выдавая, как трудно мне сейчас приходится.

— Смотря, что именно ты понимаешь под словом «резинки», — продолжает глумиться Игнат.

— Блин, — закатываю глаза, — заканчивай тупить, Селиверстов. Презики есть?

— Мгм, — хмурится, но от книги не отрывается. — Тебе для чего?

— Ты сегодня решил побить рекорд по тугодумности? — перехожу в наступление. — Капитошки будем делать!

— Ого, — пригвождает меня насмешливый взгляд, в серых глазах живейший интерес.

— А наполнять чем будем? — это уже звучит двусмысленно.

— Спермой твоей, — морщусь, едва не сгорая от стыда. — У тебя как раз переизбыток

— на мозг давит. Сдадим в донорский центр, денег поднимем.

— Не хочу, чтобы не узаконенные мною мелкие Селиверстовы по миру мотались, — качает головой сосед и вновь утыкается в книгу.

— Э-з-з, я ведь не шучу насчет презиков.

— Это и пугает.

— Да нет… насчет донорства пошутила, а насчет секса — нет, — меня уже потряхивает от разговора. Не думала, что так долго придется разглагольствовать.

— Не припомню в нашем договоре такого слова.

Чуть зубами не скрежещу от негодования. Решительно подцепляю резинку спортивных брюк, натужно вспоминая, как в фильмах девушки соблазняют парней. Игриво приспускаю, но руки предательстки дрожат:

— Ты разве не хочешь?

— Неа, — парень задумчиво листает страницы, даже бровью не ведет.

Вот теперь откровенно торопею. К чему-чему, а к отказу была не готова!

— Почему? — выдыхаю ошарашенно, как только речь возвращается.

— С таким настроем, как у тебя сейчас, не хочу, — звучит безлико и отстраненно.

Автоматически скольжу взглядом по его телу. Нога на ногу, спортивные брюки… пах… Вроде, там все работает…

— Физиология ни при чем, — вторгается голос Игната в раздумье. — Меня не прельщает секс с обреченной.

— Обреченной? — тупо вторю.

— Ты вошла, словно собираешься на эшафот, но очень горда, чтобы потребовать амнистии.

— А тебе больше нравится, когда пьяны, веселы и спину когтями раздирают?

Умолкаю, потому что Селиверстов уставляется на меня предостерегающим взглядом, обещающим скорую расправу, если не заткнусь.

Ого, правда глаза колет? Или на мозоль больную наступаю?

— Мне разное нравится…

Нервно сглатываю:

— Но меня ты хочешь, только когда сопротивляюсь? Или посылаю?

— Мгм, — кивает Игнат, вновь погружаясь в чтение.

— Могу послать, — робко предлагаю, — ну и рукоприкладством заняться. Второе, между прочим, прям от души.

— Я так и подумал, — бубнит Селиверстов, даже не оторвав глаз от книги.

Тяжело выдыхаю, поправляю брюки, которые так и не успела толком снять. Вот и отдалась. Блин. Меня даже не хотят…

Несколько секунд бесцельно обвожу комнату взглядом, пока не замечаю рыжего кота, который нагло лежит между подушками и, мурча, когтями что-то дерет.

Подступаю ближе.

— Черт, Верст, ты совсем что ли? — ахаю, как только понимаю, что котяра терзает мои трусики! Тянусь, но рыжий недовольно шипит: показывает тонкие клыки и когтистой лапой чиркает рядом с моей рукой. Едва успеваю ее отдернуть. Замечаю на лице Игната, продолжающего делать вид, что читает, откровенную ухмылку, и меня осеняет: — Это ты…

— Что я? — начинает подрагивать от смеха парень.

— Мои трусики…

— Королек, — наигранно обижено выговаривает сосед, — ты сейчас на меня совсем неправильно думаешь. Я их когтями не рвал, на зубок не пробовал…

— Ага, — киваю негодующе, — зато коту на расправу отдал.

— Месть ситхов. За мои поруганные джинсы, — потряхивается от хохота.

— Ну что ты ржешь? — праведно возмущаюсь. — Твой котЭ — извращуга… фетишист!

— Не надо было его брать, — равнодушно ведет плечом сосед и опять в книгу утыкается.

— Нечего было разводиться со своей красотой неземной, — ворчу, словно старая бабка.

— Хочешь — могу с ней помириться, к тебе вместе переедем жить… будет весело, — грубеет Селиверстов.

— Да иди ты… к своей Лере!

Игнат мрачнеет, губы поджимает.

Мне становится стыдно. Вот что я лезу не в свои дела? Кто знает, что там у них случилось. Может, Игнату не хочется вспоминать. Больно…