Непримиримые 2

— Ты что, сбежать решила? — с укором глухо насмехается.

Не дышу, не поворачиваюсь. Боюсь… Сердце вот-вот выпрыгнет.

И говорить не могу… а что сказать? Признаться? Солгать не получится — голос точно подведет.

— Трусиха, — Игнат лбом утыкается в мой затылок, окутывая жаром, от которого голова кругом. Стоим, не двигаемся, а я уже на грани упасть… в позорный обморок!

— Я кричать буду, — глупо, но ляпаю, еле шевеля губами.

— Надеюсь, — самоуверенный смешок. — Подо мной все кричат…

— Я не о том, — последними силами цепляюсь за реальность, — звать на помощь

буду.

— Ты меня недооцениваешь, мне помощь не нужна, сам справлюсь… — шуршит возле уха.

Напряжение за 220 Вольт, градус — под сотню. Эмоции зашкаливают, я у черты… смерти от перевозбуждения. По телу несется волна предательских мурашек, когда Игнат медленно убирает волосы с плеча и носом ведет по уху, втягивая мой аромат. Нежно целует, сосет мочку, а потом прикусывает.

Бах! Я расщепляюсь. На молекулы… атомы…

Спиной льну к Игнату. Сердце грохочет где-то в области «тело». Я — одно сплошное грохотание. От гула в голове дурею, словно этой вибрацией меня укачивает и сейчас вот-вот погрузит в какую-то прострацию. Ноги слабеют, я почти парю…

— И-и-ир, — с интимным бархатом мурчит Игнат, коротко и нежно целуя в шею.

— М-м-м?.. — не то стону, не то вопрошаю, судорожно обхватив рукой шею Селиверстова, чтобы не рухнуть.

Блин, слабачка!

Он только и ждет моей позорной капитуляции. Рывком разворачивает и, вдавив в дверь, опаляет губы своими — жадными, наглыми.

Припечатывает каленым поцелуем, и все… я теряю реальность! Хватаюсь за соседа, потому что ноги не держат — падаю. Слава богу, постыдно ухнуть на пол не успеваю. Игнат ловко приподнимает за ягодицы и прижимается разгоряченным телом, напряженным пахом, давая ощутить, что желает меня не меньше.

Но мне этого мало, я хочу быть ближе! Судорожно отвечая на ласки, точно кальмар, обвиваю ногами его торс, руками шею.

— И куда ты… такая возбужденная… пойдешь?.. — шепчет между жгучими, бесстыдными поцелуями, не позволяющими вернуться к действительности.

Штормит; я беспробудно пьяна. Перед глазами плывет. Искажается пространство. Блин, меня ломает, словно я под сильной дозой!

Умираю от восторга… передоза…

Только когда Игнат опускает на постель, понимаю, что капитально влипаю.

Сосед, как и грозил, почти вытряхивает меня из спортивных вещей, изредка давая короткие распоряжения: «руки, ноги…». В остальном справляется сам, да так лихо, что и глазом не успеваю моргнуть, как уже в одном нижнем белье… и под Селиверстовым.

Частично раздетым.

Ерзаю от нетерпения и сгораю от откровенных ласк.

Игнат умело берет меня в оборот — не позволяет одуматься ни на минуту, накидывается с дикостью оголодавшего зверя: распаляет новыми греховными поцелуями, уносящими за предел воображения.

Его руки… Они вездесущи. Гладят, мнут, приподнимают мои измученные его тисканьем бедра себе навстречу.

И, боги, как мне это нравится… Пусть сжимает, пусть ласкает, пусть синяки оставит… это так приятно…

— Твою мать, — глухо ругается Селиверстов, — презик забыл…

Ни черта не соображаю. Жадно глотаю воздух, не в силах нормально дышать. Непонимающе промаргиваюсь, разгоняя помутнение перед глазами.

Сосед буквально валится на пол, нелепо подскакивает, скрываясь в ванной, но уже через несколько секунд ревет:

— Бля, рыжий, убью!!!

Приподнимаюсь на локтях — вижу смазанную огненную стрелу, юркнувшую под кровать. Следом, запинаясь о порог, выбегает Игнат. В глазах бешенство и обещание скорой смерти.

— Блохастый уродец, — рычит, бросая рядом со мной квадратные пакетики презервативов.

Непонимающе кошусь, они… Они все в прокусах, местами разодраны.

— Этот извращенец резинки попортил! — негодующий всплеск рук, а я на миг задерживаюсь на паху Селиверстова. Возбуждение, хоть и скрыто пока спортивными брюками, но так нагло выпирает.

Стыдливо перевожу взгляд на лицо Игната — он обреченно вскидывает глаза к потолку. Шумно дышит. Уставляется на меня:

— Ир, ты ведь мне доверишься?..

— Я?

Вот туплю… да, но для меня все, что происходит, мягко говоря, в новинку. И вообще, было ли подобное у кого-либо? И я сейчас о презиках… Хотя, про доверие тоже сомнительно. Тем более «доверие» в контексте «Селиверстов»!

— Я постараюсь быть очень-очень аккуратным, — вкрадчиво поясняет Игнат, подступая к постели.

Точно рак, отползаю к изголовью:

— Мне это не нравится… — не сводя с парня глаз, рьяно мотаю головой.

— Не любишь аккуратность? — удивленно ползут вверх брови соседа. — Могу разбрызгать… Тебе нравится, когда разбрызгивают? Или ты хочешь грубости и порки? — хмурится подозрительно.

— Нет, я вообще-то ничего не хочу… — опять трясу головой и нервно сглатываю.

— Лжешь, — хмыкает самодовольно Игнат, подбираясь ближе и прогибая постель. Дергает за щиколотки, и я лишь успеваю ахнуть, как сосед опять оказывается между моих ног.

Только теперь слишком «интимно»… и непростительно «между».

В глотке застревает просьба прекратить — Селиверстов закидывает мои ноги себе на плечи, прикусывает кожу на внутренней стороне бедра.