Непримиримые 2

— Тшш, — затыкает грубо Игнат с угрозой, — мы об этом поговорим. Только закончу, что начал…

— Может, не надо? — постыдно мягко взываю к состраданию.

— Да ты охренела?! Соблазнила, дала войти, а теперь без разрядки выгоняешь?

— Ты неплохо рукой справишься. А-а-а-а, — этот болезненно глухой вопль Игнат уже не поглощает. Словно триумфатор действа, толкается глубже.

Мои жалкие попытки как-то вырваться, отрезает просто — пригвождает рукой за глотку к постели и, продолжая двигаться, зло глядит сверху вниз.

Наказывает. Беспощадно… Наплевав на мою боль!

Простынь сжимаю в кулаках — не хочу касаться Селиверстова, а так бы когтями в него вонзилась. Прикусываю губу и, глотая слезы, жду… конца экзекуции.

Всего несколько толчков, которые, правда, тянутся целую вечность — и Игнат напрягается. Глухо мычит, а после очередного глубокого вторжения покидает меня, но тут же прижимает собой, чуть подрагивая. Хват слабеет, парень утыкается носом мне в висок. Несколько секунд надсадного дыхания, опаляющего кожу…

Лежу бревном — боюсь опять учудить что-нибудь такое, что экзекуция продолжится. Даже думать об этом не могу!!!

— А теперь, Ирка, я жду правды, — хрипотца голоса до сих пор не проходит, да и вибрирует очень опасливо.

— Селиверстов, — шиплю униженно, горько радуясь, что самое страшное закончилось, — пошел к чертовой матери! — набираюсь храбрости и толкаю парня с себя. Только оказываюсь свободной, прижимаю ладони к сокровенному. Там ТАК больно!

— Какого хрена ты?!. - бессильно выдавливает Игнат, явно не находя слов.

— Блин, ты вечно недоволен, — перехожу в наступление, потому что оправдываться в данной ситуации вообще не вариант. — Не дала — плохо. Дала — хреново. Ты уж разберись?!

Спускаю ноги с постели. Нужно помыться, только бы дойти до душа.

А что это у меня на животе? О-о-о, опять эта мерзость… Только вперемешку с багровыми вкраплениями.

Кидаю на постель брезгливый взгляд. На месте, где я лежала — небольшие темные пятна. Парень прослеживает за моим взглядом.

— Долбанутая на всю голову! — негодует Игнат, взъерошивая волосы и откидываясь на постель.

На миг торопею, видя его хозяйство. Оно… Оно большое! Мне, конечно, не с чем сравнивать, но размер пугает. Никогда не видела вживую возбужденного голого мужчину.

Блина, уже кончившего, но все еще возбужденного…

Какая гадостная восхитительность!..

— Ты в меня… вот этим?.. — неопределенно машу. Игнат непонимающе косится на свое достоинство, на меня. — Да даже если бы я не была девственницей. Я бы орала!.. — поясняю мысль.

— Билась бы в экстазе, крича от оргазма, — упрям, как баран сосед.

— Ты себе льстишь! — выпаливаю, хромая к ванной, хотя не понимаю, почему ноги не хотят нормально передвигаться, мне ведь внутри больно.

— Не смей дверь закрывать! — угрожает Игнат. — Я ее к едрене фене вынесу.

— Проходили уже, — бурчу, скрываясь в уборной, но дверь не запираю.

Не знала, что возможна такая жалость к себе. Мне себя реально жаль. Глупость, наверное, но жаль.

Стою некоторое время в ванне под прохладными струями душа, и, признаться, настолько погружаюсь в грустные, неутешительные мысли, что аж взвизгиваю, когда шторка с шуршанием отодвигается:

— Ирк, выходи, — настоятельно просит Селиверстов, но глядит виновато. Полуобнажен: с голым торсом, зато в спортивных брюках.

У меня даже прикрыться нет сил, устыдиться, прогнать. Я опустошена.

Рассказы Ксю меркнут по сравнению с тем, что я сейчас пережила. Нет, они точны в действиях и эмоциях, просто ощущать наяву — не то же самое, что накручивать мысленно и со слов.

Особенно убил — бах, и на всю глубину!

Да блина, слащавые романы все лгут!

У них все кончают… и бабочки в животах постоянно.

А-а-а, почему так больно?..

— Ирк, — повторяет с нажимом Игнат, — надо поговорить.

— Не хочу, — убито качаю головой. — Уйди…

Кто бы послушался?!

Сосед махом вырубает воду, а меня, вяло сопротивляющуюся, дергает на себя. Упасть не дает, подхватывает на руки:

— Дура и есть дура, — бурчит, точно не для моих ушей. Усаживает на стиралку, где уже лежит полотенце. Чуть укутывает. Упирается руками по обе стороны от меня: — Ты на хрена это сделала? — вперивается осуждающим взглядом.

— Тебе же горело… — оправдываюсь, хотя звучит жалко, а правду как-то не очень удобно рассказать. Стремно.

— Ирк, ну ты же не всем давала, у кого горело. Бл”\ вообще никому не давала! — добавляет со злым негодованием.

Отвожу глаза, тяжко вздыхаю:

— Подарок от сестры брату… — бурчу обиженно.

— Ир, надо было сказать. Я бы… Я бы… — явно не оценивает шутку Игнат. Пыхтит, не находя слов.

— А что бы изменилось? — морщусь — до сих пор неприятно, а от одной мысли, что наделала, точнее, что со мной сделали, еще сильнее тянуть внутри начинает. — Мне бы не было так больно?

— Было бы больно, — не пытается улизнуть от правды парень, — это нормально, но я был бы деликатней… Твою мать, ты же проходила биологию. Анатомию… Ир!.. — взвывает, словно пытается достучаться до моего здравого смысла, а я, тупенькая блондинка, не догоняю!

— Я собиралась, — признаюсь стыдливо. — Даже начала говорить, только поздно… — заканчиваю тихо, опять пряча взгляд.