Непримкнувший. Воспоминания

Вопрос этот Хрущевым обговорен был с основными членами Президиума и решен без обсуждения и возражений.

Прошло еще немного времени, и именно покладистому Маленкову поручено было Хрущевым внести на Пленуме ЦК предложение об избрании Никиты Хрущева Первым секретарем ЦК КПСС. Таким образом, ловкими шахматными ходами Хрущева твердая договоренность у гроба Сталина никогда больше не допускать гипертрофии роли одного из секретарей ЦК и об упразднении вообще поста Генерального (Первого) секретаря была опрокинута.

Вскоре Хрущев потребует снятия Г. Маленкова с поста Председателя Совета Министров, что и будет сделано.

Но пока, пока Маленков – не помеха. Не Маленков был главным препятствием на пути Хрущева. Г. Маленков по своим морально-этическим и волевым качествам не мог, да и не хотел противостоять Хрущеву.

В. Молотов и К. Ворошилов, А. Микоян и Л. Каганович, Н. Булганин, Г. Маленков, Г. Первухин и другие руководители – все они были очень различны по своей эрудиции, по своему политическому и хозяйственному опыту, по своему моральному облику. Но все они были, если можно так выразиться, представителями «старой школы». Все были безгранично преданы марксистско-ленинскому учению, искренне верили в величие и непогрешимость Сталина, превыше всего ставили интересы партии и так же искренне теперь хотели перейти к коллективному руководству «по старинке», в соответствии с программно-уставными требованиями; они верили, что теперь коренные вопросы жизни партии и страны можно свободно обсуждать и решать в Президиуме, в Совете Министров, на пленумах ЦК на основе воли большинства. Никто из них и не помышлял о единоличной власти, не рвался к ней.

Но были в составе руководящего ядра два человека, которые смотрели на вещи гораздо более практично, без всякой романтики и сентиментальности. Это были Никита Хрущев и Лаврентий Берия. Оба жаждали власти. Оба хорошо понимали, что после смерти Сталина механизм единоличной власти не был сломан и сдан в музей древностей. Он сохранился полностью, и нужно лишь было овладеть им и снова пустить в ход.

Как два хищника, они всматривались друг в друга, принюхивались друг к другу, обхаживали друг друга, пытаясь разгадать, не совершит ли другой свой победоносный прыжок первым, чтобы смять противника и перегрызть ему горло.

Хрущев хорошо понимал, что среди всего руководящего ядра партии Л. Берия – единственный серьезный противник и единственное серьезное препятствие на пути его вожделений.

К тому же этот противник – опасный. В его руках все дело охраны Кремля и правительства; все виды правительственной и другой связи. Войска МВД и пограничной охраны. Возбудить подозрительность, малейший просчет с его, Хрущева, стороны – и голова его будет снесена.

Вот почему, когда Хрущев, пока в глубокой тайне с самим собой, решил уничтожить Берию, он взял курс на интимное сближение с ним. Все вдруг оказались свидетелями неразрывной дружбы Хрущева и Берии.

Лаврентий Берия упивался своим новым положением. В его руках необъятная власть. Он все может. Ему все доступно. А над ним, по существу, никого нет, никакого реального контроля.

Сталина нет. Какое счастье! Жить, теперь жить по-настоящему, никого не боясь. Надо все знать. Обо всех. Всю подноготную. И всех держать «за жабры». Надо обличать Сталина, развенчать его, истребить память о нем. Пусть все знают, что Берия – не тиран, а демократ. Надо теперь же внести ряд записок, проектов постановлений: за мир, за законность, за демократию, за суверенитет национальных республик. Надо объявить всеобщую амнистию. Надо построить и подарить навечно каждому члену Президиума ЦК особняк в Москве и роскошную виллу на Черном море. Пусть узнают все, что такое Берия!

Так началась бурная деятельность Берии, как только саркофаг с набальзамированным прахом Сталина был поставлен в Мавзолее.

Первой сферой, в отношении которой Л. Берия очень весомо заявил, что отныне с его словом нужно считаться, была сфера мировой политики. Это было неожиданно, так как до сих пор Берия не проявлял особой активности в этой области.

Вскоре после смерти Сталина была опубликована речь одного из государственных деятелей Запада, в которой затрагивался целый ряд кардинальных вопросов международных отношений. В. Молотов как министр иностранных дел подготовил в связи с этой речью проект пространной статьи для печати. Проект был сделан со всей тщательностью, присущей стилю работы Молотова: выделены узловые вопросы, расставлены необходимые ударения. Я принимал посильное участие в разработке этой статьи. Затем проект ее был в редакции «Правды» набран и разослан членам Президиума для обсуждения.

Я присутствовал на этом заседании Президиума. Председательствовал Г. Маленков. Представленная В. Молотовым статья без особого обсуждения была дружно одобрена. Поданы были лишь две-три мелкие редакционные поправки. Казалось, что вопрос закончен. Но в этот момент слова попросил Берия:

– У меня есть поправки.