Непримкнувший. Воспоминания

Организованная ими в начале 1949 г. в Ленинграде оптовая ярмарка привела будто бы к «разбазариванию государственных фондов и нанесла материальный ущерб государству».

Обвиняемые якобы, подобно зиновьевцам, хотели превратить ленинградскую партийную организацию в опорную базу для борьбы с ЦК ВКП(б). Охаивали ЦК партии. Нарушали государственные планы. Вели в государственных органах подрывную работу.

И конечно, подследственные должны были «признать» весь этот дикий, патологический бред.

Однако в своем последнем слове на суде Н.А. Вознесенский заявил: «Я не виноват в тех преступлениях, которые мне здесь предъявляются. Я прошу передать это Сталину».

Военная коллегия Верховного суда СССР присудила к смертной казни Вознесенского, Кузнецова, Родионова, Попкова, Капустина, Лазутина. Приговор был приведен в исполнение.

Но вынесенный приговор был не завершением, а лишь началом террористической кампании в отношении ленинградских кадров. Вслед за этим приговором посыпались другие. Интенсивно действовало Особое совещание при МГБ. Им было приговорено к смертной казни или длительным срокам заключения в тюрьмах и лагерях свыше 200 руководящих партийных и советских работников Ленинграда.

А дальше начали действовать своеобразные законы цепной реакции. Новые секретари ленинградской партийной организации В.М. Андрианов, Ф.Р. Козлов, Н.Г. Игнатов начали насаждать там атмосферу политического недоверия к ленинградским кадрам вообще. Слово «ленинградец» превращено было в политическую хулу. Репрессиям начали подвергаться ни в чем не повинные люди «за связь с Вознесенским», «за связь с Кузнецовым»… По таким обвинениям еще многие сотни партийных и советских работников были посажены в тюрьмы, высланы из Ленинграда, исключены из партии.

После смерти Сталина я в качестве главного редактора «Правды» сопровождал Н. Хрущева в Ленинград, где проводился партийный актив. В это время первым секретарем ленинградской партийной организации был Ф.Р. Козлов. Я находился в составе президиума актива, проходившего в Таврическом дворце. В президиум шли многочисленные записки, требовавшие привлечь к ответственности Андрианова и Козлова за нарушения революционной законности, разгром и нарочитое политическое шельмование кадров.

В перерывах многие участники актива подходили ко мне и спрашивали:

– Почему Фрол Козлов остается секретарем? Почему он и Андрианов не привлекаются к ответственности?

Поздно ночью мы встретились с Хрущевым в особняке, в котором мы остановились и в котором когда-то жил А. Жданов. Поужинали. Вышли на воздух. Город-гигант дышал приглушенно. Тихо поплескивала вода о лодки у причала. Скрипели уключины. На черновато-белесом небе вяло мерцали звезды.

Я рассказал Хрущеву о содержании записок в президиум актива, о тех заявлениях, которые делались мне участниками актива.

– У меня такое впечатление, что коммунисты единодушны в том, что Козлова нужно немедленно снимать с поста ленинградского секретаря. По-моему, и сам Козлов понимает, что он не пользуется никаким уважением и не имеет никакой поддержки в активе.

Хрущев молчал.

Я продолжал развивать эту тему. Приводил новые аргументы и факты.

– Ладно, посмотрим, – сказал Хрущев.

С реки потянуло холодом. Пахло тиной и рыбой.

На следующий день в своем выступлении на активе Хрущев сделал поразившее всех заявление:

– Что касается товарища Козлова, то если вы его поддержите, ЦК тоже поддержит.

Зал ответил на это гробовым молчанием.

Вскоре я убедился, что Хрущев широко использовал такие приемы. Он брал провалившегося, дискредитировавшего себя работника, назначал его на самый высокий пост, наделял его всякими званиями и делал из него самого преданного Хрущеву и покорного человека.

Такой «выдвиженец» понимал, что все его благополучие, чины, посты, вся сладкая жизнь целиком зависят от благодетеля. Достаточно одного его слова, и все будет потеряно. Поэтому такой «выдвиженец» постоянно изощрялся, чтобы громче всех крикнуть сверххвалебную здравицу в честь Хрущева. Сделать ему любую услугу. Учинить самое грязное непотребство в отношении лица, которое не в чести у Хрущева.

Так именно, по принципу личной преданности, какой-нибудь И.А. Серов, на совести которого были тысячи загубленных жизней и который подлежал преданию суду, оказался во главе органов государственной безопасности и самым приближенным человеком Хрущева.

По такому же принципу Ф. Козлов вскоре стал секретарем ЦК, заместителем Председателя Совета Министров СССР, членом Президиума ЦК.

Так называемое «ленинградское дело» останется вечным позорным клеймом на челе его организаторов и главных исполнителей.

Жестким курсом

Красноречие Вышинского. На сессии Верховного Совета. 1941 год в Перхушкове у маршала Жукова. Засекреченный Курчатов. Можно ли любить Украину. Секретный тост Александра Фадеева