Неприступный герцог

Уоллингфорд начал тереть сильнее и вскоре с удовлетворением отметил, что кожа заблестела, стала мягкой и эластичной под его пальцами, а это уже что-то. После ночи, наполненной мечтами об Абигайль Харвуд, распластанной на огромном обеденном столе, освещенной свечами, после раннего пробуждения и верховой прогулки по окрестным холмам, после нескольких часов попыток обуздать свою готовую выплеснуться через край страсть, Уоллингфорд с огромным удовольствием отдался такой простой задаче, как чистка седла. Польза от собственной деятельности тоже принесла ему немалую радость. Ведь теперь он мог кивнуть на седло и сказать: «Видите, и я сделал сегодня что-то стоящее. Вернул своему седлу былое великолепие».

Он мог усовершенствовать свои навыки и непременно сделает это.

И все же совершенствование навыков шло бы гораздо быстрее и проще, если бы рядом не было похожей на королеву эльфов пышногрудой соблазнительницы, готовящей его моральное падение с веселой прямотой.

Солнце приятно согревало спину. Уоллингфорд повесил седло на ограду, чтобы облегчить себе задачу и одновременно насладиться погодой. С минуты на минуту он ждал появления Абигайль Харвуд с ее прямолинейными замечаниями, но она так и не появилась. Герцог должен был испытать облегчение, но вместо этого почему-то ощущал тревогу.

Он усиленно тер седло до тех пор, пока блеск кожи не начал слепить глаза. Так почему же он тревожился? Из-за планов, которые вынашивала Абигайль? Или потому, что очень хотел, чтобы она пришла? Хотел услышать ее голос и почувствовать прикосновение ее руки к своему локтю?

Уоллингфорд немного отошел назад, чтобы полюбоваться делом рук своих, когда за его спиной раздалась тирада на богатом гласными звуками итальянском языке.

– Джакомо, друг мой, – произнес герцог, оборачиваясь, – вам стоило предупредить о своем появлении, иначе я мог бы вас поранить.

– Синьор герцог, я сломал ногу! – Джакомо схватился за больное место и принялся скакать на одной ноге.

Уоллингфорд сложил руки на груди.

– Не повезло. Когда переведете дыхание, потрудитесь объяснить, почему вы так тихо и незаметно подкрались ко мне сзади? Не торопитесь, – добавил герцог, снимая с рукава жесткий конский волос. – У меня много свободного времени.

– Я вовсе… не подкрадывался, синьор! – охнул Джакомо. Он перестал прыгать и очень медленно поставил ногу на поросшую травой землю. – И не сделал ничего дурного. – Джакомо осторожно перенес вес тела на больную ногу и сделал шаг. Его медленное передвижение сопровождалось вздохами и тихими постанываниями.

– Говорите, Джакомо, – велел Уоллингфорд, – или можете не трудиться, я попытаюсь догадаться сам. – Он задумчиво постучал пальцем по подбородку. – Если бы я рискнул предположить – а я вовсе не любитель пари, хотя и заключал их один или два раза, – я бы сказал, что это каким-то образом связано… дайте подумать… – Он щелкнул пальцами. – С женщинами.

– С женщинами, – презрительно повторил Джакомо, как если бы речь шла о навозе, а потом с сожалением вздохнул: – Нет, дело не в них.

– Вот как? Вы меня удивляете. – Уоллингфорд вздохнул с облегчением. Господь свидетель, его нельзя было назвать ярым защитником представительниц слабого пола, но постоянное нытье Джакомо и его жалобы на обитательниц замка Святой Агаты заставляли его чувствовать себя рыцарем. Ибо никто, кроме него, Уоллингфорда, не имел права говорить плохо об Абигайль Харвуд.

Джакомо покачал головой:

– Нет, синьор герцог, женщины сегодня убираются в замке к приезду священника.

– Священник приезжает? Черт возьми!

– Синьор герцог! – Джакомо перекрестился. – Si, signore. Чтобы освятить дом… Э, весной Господь наш возрождается… – Он выразительно защелкал пальцами.

– Вы говорите о Пасхе? – догадался Уоллингфорд. Ну и ну! Неужели скоро Пасха?

– Да, Пасха! Женщины сегодня убираются в замке, grazie a Dio^[6], но синьор Берк…

– Берк? Что, черт возьми, случилось с Берком? – сурово спросил Уоллингфорд. Жуткие картины замелькали у него перед глазами: взрыв газа, воспламенение мотора, пролитый на научный прибор чай. С тем, кто целыми днями возится с этими адскими агрегатами, может произойти все, что угодно.

Джакомо прижал руку к сердцу.

– Ему нужна помощь, синьор. У него есть провода… батареи… – Он подался вперед. – А эта дьявольская женщина, синьора Морини, любит приходить и мучить его…

– Ага! Значит, все-таки женщина!

Джакомо пожал плечами:

– Как знать, синьор герцог? Но лучше все же поберечься.

Уоллингфорд представил себе мастерскую Берка, залитую лучами солнца и заполненную разными механизмами, с ее мужскими запахами масла, металла и кожи, с тихим бормотанием и ругательствами Берка. Место для труда, открытий и изобретений. Где леди Морли спокойно может проворачивать свои проделки.

Поглощенный собственными проблемами, Уоллингфорд совсем забыл про Берка. Умного, непреклонного Берка, своего дорогого друга, который оказался легкой добычей для вдовствующей маркизы Морли.

А еще, и это было очень важно, Абигайль Харвуд ни за что не придет в голову посетить мастерскую Берка таким чудесным весенним утром.