Неприступный герцог

– А я уверен, что мисс Абигайль Харвуд плевать хотела на мнение окружающих.

Она облизнула губы, которые вдруг стали невероятно сухими.

– А вот тут ты ошибаешься. Я просто ненавижу, когда меня ловят с поличным. Это лишает присутствия духа и…

Со стороны лестницы послышались шаги.

– Решай быстрее, – поторопил Уоллингфорд.

Абигайль судорожно сглотнула, вставила ключ в замочную скважину и толкнула дверь.

Комната утопала в темноте. Абигайль поспешно нащупала выключатель, и помещение залил тусклый желтый свет.

Уоллингфорд снял шляпу и перчатки и положил их на столик рядом с лампой.

– Современное убранство.

– Да, этот отель построили лишь в прошлом году. – Абигайль встала позади стула. – Здесь даже есть водопровод. Такое удовольствие. У тебя здесь тоже номер?

– Да.

– Полагаю, он вдвое больше. Наверняка самый лучший.

– Что-то в этом роде. Хочешь посмотреть? – Уоллингфорд повернулся к ней.

Абигайль с силой вцепилась в спинку стула. Комната была настолько маленькой, что узкие кровати, казалось, стояли очень близко друг к другу.

– Послушай, Уоллингфорд, надеюсь, ты не принял мое дружелюбие за желание возобновить наши… наши…

– Нет, не принял.

Плечи Абигайль опустились, но она сама не знала, от чего именно: от разочарования или облегчения.

– Ну что ж, в таком случае я вынуждена попрощаться и пожелать тебе приятного вечера.

Уоллингфорд оперся плечом о стену и терпеливо посмотрел на Абигайль.

– Я не принял твое дружелюбие за желание, потому что наверняка знаю, что ты чувствуешь. Ибо чувствую то же самое.

– И что же это?

– Я чувствую, что мы принадлежим друг другу. Что нужно немедленно положить конец этому смехотворному отчуждению, продлившемуся целых две недели, пока мы оба не тронулись рассудком.

– Что еще?

– Я не отступлюсь от тебя, Абигайль, и не позволю твоему ошибочному стремлению к независимости и свободе разрушить счастье, которое мы можем испытать вместе.

– Ты рассуждаешь довольно деспотично.

Уоллингфорд улыбнулся:

– Но ведь тебе нравится моя деспотичность.

– Я считаю эту черту твоего характера оригинальной и бодрящей, как автомобиль мистера Берка, но не желаю жить рядом с этим каждый день. – От созерцания красивой стройной мужской фигуры всего в нескольких футах от нее и его лица, залитого мягким светом электрической лампы, у Абигайль слегка кружилась голова.

– Дорогая, чего ты боишься? – негромко произнес Уоллингфорд. – Думаешь, я подрежу тебе крылья? Но я люблю твои крылья. Я люблю в тебе все. И скорее дам отрезать собственную руку, чем заставлю тебя сидеть в лондонской гостиной и слушать ничтожеств, несущих чушь.

Абигайль закрыла глаза.

– Все это прекрасно, но, по-моему, там, в лодочном сарае, мы уже установили, что совершенно не подходим друг другу. Мы совершенно несовместимы на… физиологическом уровне. А я считаю это самой важной составляющей… – Абигайль потеряла мысль, потому что снова и снова прокручивала в голове слова Уоллингфорда: «Но я люблю твои крылья. Я люблю в тебе все».

До ее слуха донеслись еле слышные шаги Уоллингфорда по новому ковру.

– Моя дорогая, прости меня за грубое поведение в ту ночь. Это было непростительно.

– И ужасно меня разочаровало.

– Когда мы окажемся в постели в следующий раз, клянусь, ты не будешь разочарована.

– Следующего раза не будет.

– Обязательно будет. Открой глаза, Абигайль.

Она открыла глаза и охнула. Уоллингфорд стоял совсем близко – высокий и широкоплечий. Его рука покоилась на спинке стула рядом с ее рукой, глаза, казалось, прожигали насквозь, а тепло его тела пропитывало ее кожу. Он накрыл ее руку своей ладонью.

– Несмотря ни на что, я всегда считал себя объективным человеком, открытым для чего-то нового. И я никогда не считал зазорным учиться на собственных ошибках.

– Я поражена.

– Так вот, во время нашего отчуждения я поставил себе цель научиться кое-каким вещам. – Уоллингфорд наклонился к ее уху и прошептал: – Например, я узнал, где на самом деле находится средоточие женской страсти.

– О… – Абигайль почувствовала, что ее сердце забилось где-то в горле, а желудок скрутило узлом.

– А еще я выучил двадцать шесть различных позиций, в которых до этого места удобнее всего дотрагиваться. – Палец мужчины скользнул по подбородку Абигайль.

– Как… интересно, – выдохнула она.

– И наконец, я уяснил самую важную вещь, которая открывает дорогу к таким глубоким наслаждениям, какие только может испытать смертный. Знаешь, что это, любовь моя?

Губы Уоллингфорда замерли всего в дюйме от лица Абигайль. Она разомкнула губы, смакуя его дыхание, аромат и исходящий от него нестерпимый жар.

– Бергамот? – еле слышно спросила она.

Уоллингфорд коснулся пальцем ее приоткрытых губ.

– Предвкушение.

С этими словами он отстранился от нее и Абигайль, покачнувшись, ухватилась за спинку стула.

– Уоллингфорд, подожди! – крикнула она, но герцог уже направлялся к двери.

В этот самый момент ручка двери повернулась.

– Абигайль, дорогая! – раздался из коридора голос Александры. – Кажется, я забыла ключ.

Уоллингфорд замер.

– Абигайль, ты там? – Ручка двери загромыхала с новой силой. – Ах вот он где. В другом кармане. Ну и рассеянная же я.