Непрожитая жизнь

Я киваю, он встает, подходит к камину и подбрасывает туда еще дровишек. Потом резким движением снимает футболку и швыряет ее на пол. Я замираю: у него на спине угольно-черными чернилами набиты два льва, огромные, красивые, с раскрытыми пастями. Они смотрят друг на друга, их грива похожа на языки пламени. Это не их семейный герб, львы совсем другие. Гордые, гневные, они смотрят друг на друга. Я встаю с дивана, подхожу ближе и вижу, что на них выбиты буквы «Р» и «М». Рафаэль и Микаэль. Я провожу пальцем по букве «М». Мышцы Рафаэля дергаются от моего прикосновения, и он оборачивается. Я смотрю ему в глаза, где полыхает пламя. Отраженное пламя очага и пламя его души. Чарующие, живые языки отражаются в черных глубинах его прекрасных глаз. Огонь в камине разгорается сильнее, я остро ощущаю совсем близко его горячее тепло, точно так же, как и пылающую волну, исходящую от Рафаэля.

– Это так красиво, – шепчу я, разглядывая его тело.

Он непонимающе смотрит на меня.

– То, как языки пламени бегают по твоему телу, словно переливаются, будто огонь живет в тебе, течет в твоих венах… – я провожу пальцем по его мускулистой груди.

Его дыхание учащается. Я поднимаю голову, сглатываю. Обжигающий взгляд черных глаз останавливается на мне, проникая в душу. Я не выдерживаю такого натиска, отворачиваюсь и иду к дивану. Рафаэль ловит край пледа и одним резким движением сдергивает его с меня. Я замираю, оказавшись спиной к нему, глубоко и часто дышу. Все чувства обостряются, а тело снова бросает в дрожь. Я слышу его приближающиеся шаги, он подходит вплотную и проводит пальцем вдоль моего позвоночника.

– Да, – шепчет он мне на ухо хриплым голосом, убирая мои волосы вбок. – Это и правда прекрасно.

Он оказывается совсем близко и целует меня в плечо, нежно, невесомо, но моя кожа горит под его губами, и тепло охватывает все тело. А Рафаэль не останавливается, он покрывает легкими поцелуями мою шею. Не знаю, что это за магия, но меня тянет к нему, как магнитом, и в теле словно не остается ни одной косточки, я таю, я пропадаю, я хочу лишь одного – чтобы это никогда не кончалось. Его руки обвивают мою талию, он крепко прижимает меня к себе. Отблески пламени играют на стенах, и в их свете все кажется таинственным и каким-то неземным. Я слышу над ухом тяжелое дыхание, чувствую его горячие руки и растворяюсь в этом ощущении. Повернувшись к нему лицом, я обнимаю его, смотрю в черные глубокие глаза, где горит пламя желания, и приникаю поцелуем к его губам, делая мгновение еще более совершенным, идеальным, незабываемым. Рафаэль осторожно опускает меня на мягкий ковер, наши тела переплетаются, сердца бьются в унисон, и мы становимся единым целым, обнажив друг перед другом души. Я чувствую его, он заполняет меня всю до краев, даря частичку себя. Мы потерялись друг в друге, сожгли друг друга дотла и вместе восстали из пепла. Мы стали пламенем, безумным полыхающим пламенем.

Глава 23

Мы кинули на пол подушки от дивана и накрылись белым пледом. Я вожу пальцем по коже Рафаэля и останавливаюсь на словах, вытатуированных у него на боку. Приподняв голову, читаю их вслух: «Трудно пройти по острию бритвы; так же труден, говорят мудрецы, путь, ведущий к спасению», – я замолкаю, обдумывая эти слова.

– Катха Упанишада, – хрипло говорит Рафаэль, – но я узнал эти слова из книги Моэма «Острие бритвы». Читала?

Я отрицательно качаю головой.

– Я куплю тебе эту книжку.

– Почему ты набил их?

Он нежно треплет меня по голове.

– Потому что, бывает, читаешь и чувствуешь – эти слова будто бы написаны про тебя. А еще бывает, что они становятся частью тебя.

Я выгибаю бровь и усмехаюсь.

– Как высокопарно.

Он фыркает, но серьезно смотрит на меня.

– Когда я прочитал эти строчки, они просто запали мне в душу. Я не знаю, как объяснить иначе. Ты когда-нибудь хотела татуировку?

Я качаю головой.

– Я сделал первую в шестнадцать лет на каникулах в Париже.

– Эта и есть первая? – спрашиваю я.

– Нет, первая вот тут, – он показывает мне правое предплечье. Там тоже надпись, и я снова читаю ее вслух: «С мечом в руке о мире говорить…»

– Это из…

– «Ромео и Джульетта», Шекспир, – перебиваю я и нежно провожу пальцем по строчке. – Ты знаешь, до сих пор я никогда не задумывалась над этими словами… То есть я просто не замечала их, когда читала.

– Люди, как и чувства, разные. В шестнадцать лет меня вдохновила эта фраза, в семнадцать – строки из Моэма, а в восемнадцать, – он немного помолчал, – на свое восемнадцатилетие я начал набивать на спине львов.

От этих слов в жарко натопленной комнате будто тянет сквозняком, и я поеживаюсь.

– Тебе бы понравилось, Мика, – тихо добавляет Рафаэль, и мне становится трудно дышать. – Он был очень интересным человеком, – Рафаэль поворачивается ко мне и заглядывает в глаза. – Знаешь, очень часто мы толком не знаем, как описать людей после их смерти, в ход идут банальности, мол, он был очень хороший, добрый, веселый. Но это не то, не те слова, неправильные. Мика был… Он был грандиозным. Только так я могу описать его. Грандиозным во всем.