Непутевая, или Подарок для принца (СИ)

Дверь загромыхала, когда я, истратив последние силы и тяжело дыша, сидел в центре разоренной камеры прямо на куче щепок и стекла, в полной темноте, крутя в руках здоровенный металлический прут, вырванный из витиеватого орнамента кровати.

Вошедшие словно знали, что им понадобится освещение, и принесли большой светильник. Свет резанул по глазам, поэтому не сразу разглядел, кто там заявился, а когда понял, буквально остолбенел от удивления.

Это какими надо быть идиотами, чтобы заявиться в клетку с разозленным зверем без охраны? Совсем бесстрашные или бессмертные, я не пойму?!

Ворон окинул комнату глазами, поискав, куда пристроить канделябр. Естественно, не нашел, поэтому поставил сразу на пол. Кьяра испуганно жалась к нему, глаза блестели в темноте, я видел, что они заплаканы. Но жалости я больше не испытывал, осталась только неуемная ярость. Она текла по венам вместе с кровью, обжигая, затмевая слабые посылы разума, заволакивая взор и придавая сил.

— Убирайтесь или я убью обоих, — прохрипел, поднимаясь и покачивая в руке тяжелый прут.

К моему величайшему удивлению Ворон крепко затворил дверь и даже запер изнутри. Да он безумный, как и все вокруг Тидарры!

Металлический прут гулко звякнул о камни. Доля секунды — и мы с Вороном покатились по полу. Взметнулось каменное крошево, захрустело стекло, истошно закричала Кьяра.

Мы никогда не дрались с ним в рукопашную, только на мечах. Эти турниры частенько устраивали в детстве, и этот прихвостень Тидарры был отличным мальчиком для битья. Тьярри проигрывал всегда, я никогда не видел в нем соперника, поэтому сейчас не поставил бы на его жизнь и дохлой кошки.

Но к моему изумлению сейчас он дал отпор. И не просто отпор — я неожиданно почувствовал в нем силу, равную своей! Не знаю, может, арахниды виноваты, или та гадость, что он мне скормил, но Ворон сдаваться не спешил. И я его понимал, это не поединок, где можно проиграть и сдаться. Теперь ценой проигрыша будет его жизнь, потому что я, доведенный до предела, дрался насмерть.

Пальцы хрустели, сталкивались кулаки, мы катались по битому стеклу, которое царапало лицо, иголками впивалось в кожу. Ворон удачным ударом разбил мне губу, я почти захлебывался кровью. Ее терпкий вкус придавал мне сил и будоражил сознание. Извернувшись, вскочил, подхватил его за грудки и что есть силы шваркнул о стену. Ворон сполз на пол, а я ненадолго перевел дух.

Кьяра жалась у двери, прикрывая рот руками. В глазах застыли слезы и панический испуг. Она даже не шевельнулась, когда я поднял прут и, крутанув его в руке, повернулся к ней.

— Я никогда не признаю твоего ребенка, Кьяра! — злоба во мне бурлила так, что я готов был схватить эту дрянь за шею и размозжить ей голову об острые камни.

— Успокойся, Флориан! — Тьярри тяжело поднялся и было шагнул ко мне, но я только этого и ждал. Пару ударов кованого прута он с ходу отразил голыми руками, но третьим я припер его к стене.

— Ну ладно она, — прошипел я. — Но ты! Сукин сын, ты же мужик, Тьярри! Как ты позволил такому случиться? Ты понимаешь, что по факту это насилие? Какой дрянью эта ведьма меня опоила?

Корявое острие прута застыло, уткнувшись в его шею.

— Ответишь ты… — прошипел ему в лицо, вжимая прут в горло, чтобы не мог дышать. Испытывая при этом поистине изуверский кайф и упиваясь жаждой мести. — Я не могу убить ее, ведь теперь эта гадина носит моего ребенка…

— Не твоего — моего! — прохрипел Тьярри, ухватил прут руками с двух сторон и отбросил меня с такой силой, какой я в нем не ожидал. То ли по инерции, то ли от удивления я отлетел в сторону, прут гулко бухнулся следом.

— Что?!

— Что слышал! — сплевывая кровь, прорычал Тьярри. — По-твоему, зачем я здесь? Чтобы оберегать ее от матери! Уймись, идиот, тебя никто и пальцем не тронул!

Смысл его слов не сразу дошел до моего воспаленного сознания. Какое-то время я еще оглушенно сидел на полу, пытаясь собрать мысли в кучу. Потом вскочил и подлетел к нему. Не знаю, что я собирался сделать, возможно, в порыве ярости продолжить драку, но истошный женский визг сковал меня по рукам и ногам.

Кьяра подбежала к Ворону и, безудержно рыдая, повисла у него на шее, закрывая своим телом от меня!

Тьярри обвил ее одной рукой за талию, поцеловал в макушку и попытался отстранить, но она уже сама отпустила его, развернулась ко мне и, прижавшись к нему спиной, выставила вперед руки в защитном жесте:

— Не надо, Флориан! — девушка рыдала, ее просто трясло, но отступать она не собиралась. — Сначала выслушай, прошу!

Тьярри громко выругался, одарил меня убийственным взглядом, потом плюнул, обхватил ее двумя руками и прижал к себе, утешая. Кьяра вцепилась в его спину ногтями и уткнулась носом в грудь, содрогаясь в немой истерике.

У меня просто руки опустились при виде этой картины. Даже почувствовал себя каким-то монстром, пляшущим на крови невинных жертв.

Кьяра пыталась что-то сказать, но захлебывалась всхлипами. Тьярри прошептал ей на ухо что-то утешающее, потом залез рукой в карман и бросил к моим ногам пустой флакон. Тот загромыхал по каменному полу, остановившись у моей ноги.