Нераскаявшаяся (ЛП)

Гильельма поспешила вернуться домой. Она хотела попросить Берната нарубить дров, чтобы подкладывать в очаг старухе, хотя бы две–три охапки. И, конечно же, она никого не застала дома. Был еще белый день. Слишком рано, мужчины еще не вернулись. Молодая женщина присела у очага, зачерпнула половником немного супа, томившегося над огнем, и наполнила тупин, глиняную миску. Присела на лавку, развязала чепец, чтобы засунуть под него выбившиеся тяжелые, темные пряди, и вновь накинула льняную вуаль. Осмотрев себя с ног до головы и все вокруг, она осталась довольна. Вот это то, что ей нужно, ее собственная жизнь. Впервые она сама руководит домом, и ни мать, ни свекровь ее не дергают и ею не помыкают; никто ей не говорит, что она должна делать. Правда, это не совсем обычный дом, непохожий на другие. Здесь нет ни стариков, ни детей, а только двое молодых мужчин с умелыми руками и приходящие гости, которые прячутся в комнате на солье. Правильно организовывать кухню было довольно сложно — нужны были специальные продукты и отдельный котелок для добрых людей, которые не ели животных жиров. И еще надо было стирать все белье и одежду. Прежде всего, конечно же, одежду мужчин, ее мужа и деверя. Потом еще всех этих ночных гостей. Тех, кто непрерывно ходит от дома к дому, от города к городу, а их выслеживают шпионы и доносчики Инквизиции. Чаще всего у них жил Фелип де Кустаусса, а еще Пейре Санс, а иногда Пейре и Жаум из Акса. Гильельма, как и другие добрые верующие, женщины из других городов, которых она знала, занималась бельем и убогими пожитками путешественников, стирала их рубахи, штаны, латала, шила и перешивала их камзолы и плащи.

Дом постепенно обустраивался, пополнялся мебелью. Поприбавилось и кухонной посуды, приобрели еще несколько столовых приборов. Бернат сделал два новых сундука, которые еще пахли свежими стружками. Один сундук поставили в фоганье, а другой — в большой комнате. Туда складывали поступавшие дары и пожертвования, приносимые верующими со всей округи, и предназначенные для нужд добрых людей. Продукты, полотно и ткани, шерстяная пряжа для их одежды, воск для их свечей, а иногда и такие драгоценности, как книги. Гильельма заботливо управляла распределением всех этих благ, которые должны были уносить с собой и перераспределять дальше проводники Церкви: Гийом Фалькет, Пейре Бернье, иногда сам Бернат. В Рабастен у добрых людей было как минимум два дома, в которых они могли быть уверены. Дом Гильельмы, где любил жить Фелип де Талайрак, и дом Думенка Дюрана, кожевника, который еще делал бурдюки, и где в основном останавливался Пейре Санс. Но были и другие места, где жили преданные верующие.

В соседнем городке Сен — Сюльпис, на Тарне, тоже был надежный очаг, принадлежавший рослой вдове Бараньоне Пейре, которая частенько заботилась о Гильельме. У Бараньоны было две дочери, уже замужних и живших в том же городке. Обе они были ненамного старше Гильельмы. Хорошо иметь возможность поболтать, посмеяться и помечтать с такими же молодыми женщинами, и поговорить о добрых христианах, не боясь ни враждебных ушей, ни чьей–то злой воли. Гильельме сказали, что ей следует каждую неделю ходить в Сен — Сюльпис, чтобы относить к ткачу тяжелые мотки шерсти, которую она, как истинная дочь гор, неустанно пряла на своей прялке. Ей также сказали, что ученик ткача, высокий, худощавый подросток с симпатичным личиком и рыжей шевелюрой, по имени Санс Меркадье — особенно ревностный добрый верующий. Он был родом из Борна, с северных холмов, из деревни, где был один из оплотов Церкви. Это он в основном поддерживал контакт с добрым христианином Пейре из Акса. И это он был тем, кто принимал и передавал кому следует послания Гильельмы вместе с мотками шерсти.

Гильельма поднялась, взяла в руки тупин, вышла из дома, закрыла за собой дверь. Она решила зайти к Дюрану, кожевнику, и перекинуться парой слов с Бернатом. Гийом Белибаст, называемый Видаль, нанимался на сезонные работы от случая к случаю, насколько ему позволяли его послушнические обеты, где–нибудь на окраинах города. Особенно он любил заниматься скотом, не уставая повторять каждому своему последующему работодателю, что он — пастух с гор. Бернат, так же, как и его брат, нанялся на работу, но в самом городе, в мастерскую своего друга Думенка Дюрана, и там он занимался обработкой дерева, в основном бука и ясеня, а также выделкой кожи для седельных вьюков для ослов и мулов. Мастерская была идеальным наблюдательным пунктом, откуда можно было все видеть, все слышать, и все знать; это было отличное место для того, чтобы пребывать в постоянном контакте с подпольной сетью добрых верующих, не привлекая особого внимания. Работая бок о бок на одной лавке в мастерской, Думенк и Бернат объединили свои сердца в заговоре для защиты Церкви. Все верующие в округе знали, что через Дюрана–кожевника всегда можно войти в контакт с добрыми людьми для утешения умирающих и спасения душ.