Нерастраченное время

Когда Сонька подросла, Саша купил костюм деда Мороза и официально провозгласил себя правителем Великого Устюга. Он был прекрасным отцом, другом и мужем, мы делились всем: радостями, печалями, проблемами, невзгодами. Конечно, ссорились, как и многие, но всегда шли на диалог. А теперь походим на угрюмых соседей, совсем чужих и равнодушных. Так легче.

Бреду в Сонину комнату, чтобы зарыться в плед и в свои воспоминания. Вдогонку мне, словно в насмешку, раздаётся счастливый голос Жени Лукашина, обретшего свою настоящую любовь.

День 256-й. Сладкий кошмар

– Мам…

Поднимаю голову и сонно гляжу на Сонечку, застывшую в дверном проёме. Утро только-только вползло в комнату.

– Что случилось?.. – сажусь в кровати и протираю глаза, прогоняя остатки сна.

– Мне страшный сон приснился. Можно, я посплю с тобой?

– Конечно! – я откидываю край одеяла, отодвигаясь на Сашину половину – он уже уехал в офис. – Ложись!

– Спасибо! … – Сонечка, с разбегу прыгает на нашу кровать и прижимается ко мне.

– Что тебе приснилось, Пончик? – спрашиваю, обнимая её в ответ.

– Чудовище… – вздыхает она. – Оно проглотило меня.

– Это все потому что вы с Юлькой вчера смотрели фильм ужасов. – строго говорю я.

– Я больше не буду… – обещает она. – А мы поедем сегодня на озеро? – сонно спрашивает Соня, кутаясь в Сашино одеяло.

– Конечно, как только папа вернётся с работы, – мои пальцы нежно проходятся по её растрёпанным волосам, – а теперь спи…

Ещё не совсем проснувшись, размышляю, что бы такое приготовить Соньке на завтрак. Пожарить яичницу или сварить пшённую кашу, которую она так любит?

Потягиваюсь и открываю глаза. Почему-то я в детской. Может, это я пришла к ней в комнату, чтобы успокоить? Взгляд натыкается на развешенные повсюду фотографии Сони… и я вспоминаю.

Это был только сон. Очередной сон, который язык не повернётся назвать кошмаром. Такие сны оставляют после себя горько-сладкое послевкусие. Вот я ещё во власти сладкой дрёмы, счастливая, а спустя мгновение приходит осознание – её больше нет.

И ты снова на лопатках корчишься от боли. Но вместе с тем бережно убираешь этот сон в копилку воспоминаний, ведь в нём Соня жива и здорова.

День 286-й. Памятник

Неуверенно застываю у двери своей бывшей спальни. Нашей спальни. Чувствую, как руки становятся влажными, а мысли рассыпаются, словно монеты, брошенные в ноги бедняку – стихийно и со звоном. Ругаю себя за то, что так раскисла. В конце концов, я всего лишь хочу поговорить с мужем.

Легонько стучусь и с замиранием сердца жду ответа. Слышу шелест газетных страниц и скрип кровати, а затем отрывистое:

– Да.

– Ты не занят? – легонько толкаю дверь и заглядываю в комнату. Люстра не горит, зато включён резной торшер с витиеватым рисунком – мы купили его на нашу первую годовщину свадьбы…

– Нет, проходи. – Саша, облачённый в любимую фланелевую пижаму, сидит на кровати, а недочитанная газета покоится рядом. – Что-то случилось? Тебе плохо?

Муж смотрит на меня с беспокойством, а я испытываю жгучий стыд… Неужели он думает, что я могу прийти только если мне нужна его помощь? Хотя… так и есть, правда с моим здоровьем это никак не связано.

– Нет-нет, я в порядке. Я только хотела спросить…

Не успеваю закончить, как Саша отодвигается влево, освобождая место рядом с собой, и хлопает ладонью по одеялу, приглашая сесть рядом. Но я сдвигаю газету к нему, словно проводя черту между нами, а сама сажусь по другую сторону. Так безопаснее.

Почти целый год я живу в детской, а здесь бывала от силы раза три и то, пока Саши не было дома. Украдкой осматриваю комнату, где мы провели столько счастливых дней и… ночей. От таких мыслей щеки опаляет жаром, и я спешу отвернуться.

Взгляд падает на окно с глухо задёрнутыми кремовыми шторами. В мягком свечении торшера спальня выглядит слишком интимно. Тьма, сливаясь с тёплым светом, рисует на них причудливые узоры из теней. С опозданием думаю, что надо было отложить разговор на утро. И перенести на кухню.

– Ты точно в порядке?..

Саша смотрит на меня испытующе, а его рука тянется к моей. Вскакиваю как ошпаренная и замираю по среди комнаты.

– Да.

Под его мягким взглядом ёжусь и обнимаю себя за плечи – хоть какая-то иллюзия защиты.

– Кать… – Он тоже встаёт с кровати.

Шаг ко мне. Два от него…

Пячусь назад, но упираюсь спиной в шкаф. Бежать некуда. Руки повисают безвольно вдоль тела, лишь бы увеличить расстояние между нами. И все же Саша слишком близко. Секунда, и моей щеки касается тепло его пальцев.

– Не надо… – прошу я, и он отступает.

– Почему ты отталкиваешь меня? – в глазах блестит боль.

Что сказать? Как объяснить? Найдутся ли нужные слова? И я вдруг понимаю, что достаточно одного-единственного.

– Сонечка…

Его тихий вздох походит на шелест листвы по утру. Я опускаю глаза, не желая встречаться с ним взглядом. После смерти Сонечки наша любовь расползалась по швам, рисуя паутину трещин. И латку не поставишь и ничем не склеишь.

– Так что ты хотела? – он возвращается к кровати, садится и устало массирует виски.

– Скоро будет год…

– Я помню… – глаза его подозрительно блестят в полумраке.