Неравная игра

— Пока не было необходимости.

— Как же тогда с вами связываются?

— А со мной никто не связывается.

Он наконец-то отпускает мою руку, и я снова сажусь за стол.

— Телефон можно будет купить утром. У меня рядом с домом как раз есть магазинчик.

Клемент кивает.

— Так мы договорились?

— Похоже на то.

— Замечательно.

Хоть это и не совсем «звоночек», но сердце у меня радостно трепещет. Наконец-то удалось ухватиться за что-то стоящее! Хотя, судя по мрачному выражению напарника, моего энтузиазма он не разделяет.

— Клемент, вы уверены, что хотите мне помогать? По вам не скажешь, что вы горите желанием.

— Это вопрос не желания, пупсик, а необходимости.

— Вас никто не заставляет.

— Неужто? — бурчит он и встает. — Мне нужно покурить. Идешь?

Я не заставляю себя упрашивать. Остаточный шок и две порции бренди разожгли у меня зверскую жажду никотина.

Мы пересекаем зал и выходим в уменьшенную версию тюремного прогулочного дворика.

— Какой очаровательный пивной сад, — комментирую я. — А это ведро с окурками — просто шик!

Клемент пропускает мой сарказм мимо ушей и выуживает из нагрудного кармана сигареты. Я выковыриваю сигарету из своей многострадальной пачки и прикуриваю от любезно предложенной зажигалки.

Первая затяжка вызывает неописуемые ощущения. Я всецело признаю, что курение — ужасная привычка, и все же не думаю отказываться от нее, поскольку сократила ежедневные десять сигарет до четырех-пяти в месяц.

Какое-то время мы молча курим. Возобновлять разговор приходится мне.

— Деньги, разумеется, пополам.

— Деньги?

— Истории вроде этой могут принести целое состояние.

— Пупсик, я же сказал тебе, деньги меня не интересуют.

— Да бросьте. Деньги нужны всем.

— Мне только и нужно, чтобы хватало на выпивку, сигареты и еду.

— А ипотека?

— Я зарабатываю вполне достаточно, чтобы снимать себе хату.

— Ах, у вас нет собственного жилья?

— Не-а. Никогда не было и не будет.

— Но ведь это крайне недальновидно. Осмелюсь предположить, пособие вам не полагается, на что же вы собираетесь жить, когда выйдете на пенсию?

— Я вышел на пенсию уже давным-давно.

— Что? Вы же сказали, что работаете решалой. Это ведь постоянная работа, разве нет?

— Не, это скорее… Как же называется… Призвание, вот.

— Поэтому вы и не хотите получить с меня плату?

Великан глубоко затягивается и отвечает:

— Скажем так, мои жизненные цели отличаются от общепринятых, и деньги среди них не значатся.

— Принято, но если вы вдруг передумаете, предложение остается в силе. Так, с чего начнем?

— Ты меня спрашиваешь? Как-никак, это твоя затея.

Замечание грубоватое, но вполне справедливое, если учесть, что сама я пока о планах и не задумывалась.

— Мне нужно поссать, — добавляет Клемент. — А тебе лучше пораскинуть мозгами, пока этого не сделали другие.

Он бросает окурок и оставляет меня наедине со своими мыслями.

Без воодушевляющего ощущения «звоночка» меня охватывает суровое осознание, что соблазнительные зацепки или очевидные ниточки для расследования у меня напрочь отсутствуют. Помимо рассказанного Клементом, известно мне всего ничего, что определенно не тянет на фундамент для развития сюжета.

Аллан Тим явно не вариант для начала расследования, поскольку о нем ничего не известно. Единственным источником вдохновения остается блокнот.

С ходу напрашивается вопрос: как он оказался в кармане пиджака Денниса Хогана?

Я вспоминаю об Эрике и задумываюсь, как бы он поступил в данной ситуации. Загадки подобного рода как раз и доставляли наибольшее удовольствие моему наставнику, вот только он отличался аналитическим умом, а я всегда больше полагалась на чутье. И сейчас чутье подсказывает, что ответы мне придется искать в том месте, куда я надеялась больше не возвращаться.

Тушу сигарету и направляюсь обратно в паб.

Клемент уже вернулся за столик.

— Повторим?

— Тогда твой черед заказывать, пупсик.

— Эмма.

— Эмма?

— Так меня зовут. Просто у меня сложилось ощущение, что вы забыли мое имя, раз постоянно называете пупсиком.

— Такая уж у меня манера. Тебя это напрягает?

Несколько недель назад в своем супермаркете я стала свидетельницей разговора между покупательницей и администратором. Женщина жаловалась, что мужчина-кассир по меньшей мере дважды назвал ее «милочкой», видимо, вразрез с ее феминистскими принципами. Помню, про себя я пожалела беднягу, единственное преступление которого заключалось в проявлении дружелюбия. Что же до покупательницы, о ней мнение у меня сложилось предельно простое: зловредная коза.

Я одариваю Клемента улыбкой:

— Нет, не напрягает.

Когда я уже возвращаюсь с выпивкой, меня запоздало озаряет:

— Клемент, когда вы сказали, что я должна постоянно оставаться у вас на виду, что именно вы имели в виду?

— Можешь не волноваться, в туалет с тобой не пойду.

— Что ж, это обнадеживает, но что насчет всего остального времени?

— У тебя диван есть?

— Хм, есть.

— Теперь он мой. Во всяком случае, пока все это не закончится.

Пожалуй, мне слишком не терпелось заручиться поддержкой Клемента, и я не истолковала первое условие как отмашку на его переезд ко мне.

— По правде говоря, мне это не очень-то по душе.

— Думаешь, мне по душе?