Нерешенная задача

Хелен показалось, что она ослышалась. Развернувшись к Анни, она увидела, как у той задергались уголки губ и на глазах появились слезы. Краска ударила ей к лицу, и она стояла как омертвевшая, растерявшись и ужаснувшись от услышанного. Быстро, быстро Хелен осмотрелась и поняла, что эта неприятная сцена стала центром внимания для очень многих прибывших на показ. И все стояли в недоумении. Самое интересное было то, что никто н знал и как это принять и как себя вести дальше. У более чувствительной публики, даже от изумления приоткрылись рты и так и застыли.

И все, что затем предприняла Хелен, было сделано чисто интуитивно и не осознанно. Она вышла вперед и стала перед Анни, как бы закрыв её от всего этого кошмара своим телом и резко выбросив руку вперед, бросила пригласительный к ногам супруги мэра.

— Как вы смеете с нами так разговаривать!? — воскликнула она. — Вот вам ваш пригласительный и кто тут и не уместен, так это вы — старая кошелка! Со своей идиотской прической! И… и… — она хотела докончить. — Толстой попой — но передумала, вовремя вспомнив, что сама после родов не отличалась изящной фигурой.

У графини быстро-быстро встала вздыматься грудь под лиловым шелком, и она так же залилась краской! Всем эмоции давались таким проявлением. И все это время графиня фон Гайзерштад стояла рядом, не проронив ни слова, только одним своим присутствием поддерживая свою подругу. Её спина, казалось, настолько прямой, что где-то выглядела неестественно и окаменело. Бледное лицо было таким же. Понять, что она чувствовала в этот момент не было возможным.

Анни приложила неимоверные усилия чтобы взять себя в руки. Её первым желанием было убежать отсюда поскорее, но разум не позволил этого сделать. Она дрожащей рукой провела у Хелен сзади по спине. Тяжело ей давалось самообладание и когда подруга оглянулась, подала ей знак отойти и выступила вперед.

Ее наполненные слезами глаза пристально смотрели то на графиню Сюсикач, то на графиню фон Гайзерштад. Она не торопливо, но дрожащими руками достала из ридикюля носовой платок и смахнула слезы. Говорить она стала спокойно, и с чувством собственного достоинства.

— Вы очень хотели обидеть меня, мадам! Хотя причина мне не известна. Я не сделала вам ничего дурного. Я, взрослая, самостоятельная женщина, отдаю себе полный отчет своим действиям, чего не могу сказать про вас. Предъявите мне, пожалуйста, какой-либо документ или письменный источник, оправдывающий законность вашего поведения. Где было бы написано, что посещать подобные мероприятия дозволено лишь дамам из высшего общества! Мне даже хорошо известно, что такие знаменитые в Европе кутюрье как Поль Пуаре, показ которого начинается, и Чарльз Ворт не вышли из семей, принадлежащих к высшему обществу, но своим талантом и трудом добились своей славы и признания! А вы преградили дорогу мне, что я констатирую просто как старческий маразм и глупость, позорящая представителей высшего общества!

Хелен торжествовала. О, Дева Мария! — взорвала её мозг мысль. — Воистину, Ани ведет себя как королева! Быстро взяла себя в руки, это выше всяких похвал!

Найти теперь нужные слова в ответ на такие веские аргументы было невозможно. Анни молча ждала, а Хелен поглядывала сбоку на свою подругу, испытывая гордость за её самообладание. Она первая сделала шаг в сторону и взяла Анни под руку, чтобы направиться к входу. И хоть настроение было совершенно испорчено, они чувствовали себя победителями. И завтра все публичные газеты продекламируют сказанное Анни фон Махель и этот инцидент еще несколько дней будет источником обсуждения во всех публичных местах столицы.

Графиня фон Гайзерштад виновато опустила глаза в пол, и положив руку на руку своей приятельницы, дала жестом понять, что им необходимо посторониться. Учтиво улыбнувшись, дама высшего общества отступила в сторону. Анни и Хелен прошли в зал показа. Но, мысли уже были не в этом месте. Анни все чаще подносила платок к лицу, у неё вдруг открылся аллергический насморк и ей хотелось уехать домой, и как всегда в ситуации, когда ей причиняли душевную боль, упасть в свою пастель и закрыться одеялом. «Господи. Господи. Как еще сильны предрассудки в нашем обществе!» — все время крутилось у неё в голове. Перед ней стояло лицо графини фон Гайзерштад. Она никак не проявила себя в этой ситуации, а могла бы и заступиться.

Поль Пуарэ, уставший, полный, седой и почти лысый мужчина, был горд своей коллекцией. Но его платья, действительно шились только для женщин высшего общества. Они были дорогие и экстравагантные. В то время поднималась на небосклоне звезда Коко Шанель, девизом творчества которой была «Простота и доступность». То он же сам был ярым противником такой политики в мире моды, называя её наряды «роскошной бедностью».