Нерешенная задача

Всех живо интересовала персона Анны фон Махель, а еще и притом, что женщин здесь практически не было или их количество можно было сосчитать пальцами двух рук и все …, как это не было печально. В те годы еще — это больше была профессия мужская. Но очень быстро и главное, как-то так основательно, Ани стала понимать, что она здесь присутствует и воспринимается всеми как женщина Идена Тернера, а уже в какой роли, каждый воспринимал по-своему, в роли невесты, любовницы, ученицы — любовницы или невесты? А произнесенная мельком, почти неуловимая в разговоре фраза самого Тернера-старшего: «Простите старика, но мне так радостно видеть вас вместе с Иденом», ввела её в легкий ступор, а даже возразить она не успела, так как эта фраза так незаметно вплетена была в общий узор разговора о работе, о войне, в которую были втянуты и Соединенные штаты, только не на своей территории. И самым не постижимым образом, большинство присутствующих в ресторане — врачи, научные работники, выбирали основной темой своего разговора войну в Европе, то ли из-за желания расслабиться после прослушанных докладов, испытывая как и Ани стремление как можно больше вместить в себя информации, делая попытки переключиться, то ли это действительно настолько владело их чувствами и мыслями в эти годы, Ани спрашивала себя и не знала ответа, так как её война, развернувшаяся на Европейском континенте интересовала только с той стороны, что там осталась её тетушка, дом, Ангел и друзья со своими детьми. А еще ей в данный момент, почему-то четко вспоминался её второй в жизни бал, в России, во дворце Юсуповых. И конечно, же, ничто не сможет сравниться с той роскошью, которую она познала, пребывая там с Серафимой Гричич. Но обстановка была идентичная, и вероятно, поэтому, её стали посещать эти воспоминания. Мелькнула мысль, а почему бы не рассказать о том случае Тернеру-старшему? Ему будет интересно. Её желание было перебито более сильными чувствами, вспыхнувшими как жар, прокатившийся по телу, от бесцеремонного поведения Тернера-младшего, опрокинувшего её мысли и эмоции в бездну смятения, растерянности и возмущения. И для неё это явилось неожиданностью. Как только она начала свой рассказ Тернеру-старшему и двум очень доброжелательным джентльменам, у которых просто доброта отражалась в каждой черточке лица и поэтому Ане стало очень сразу легко в их присутствии, подошел Тернер-младший, неслышно, и она только с удивлением почувствовала его влажную ладонь, медленно, но уверенно даже не пробежавшаяся, а плавно спустившаяся по её оголенной руке от предплечья, до запястья и когда она повернулась в его сторону с немым знаком вопроса, он очень осторожно, почти не касаясь, но сделал все таки жест обвить сзади её талию своей рукой. Это мгновенно расставило все точки на «и», так как ясно, что с ученицами так себя не ведут. Замерев, она и не смогла вспомнить, о чем только что хотела рассказать и слегка отстранившись от Тернера-младшего, с возмущением посмотрела ему прямо в лицо, желая дать понять, что это лишнее, но и показывать это явственно она не могла в присутствии окружавших их джентльменов. Покинуть всех своим присутствием так же было не учтиво и единственный выход, который она нашла, это взять у мимо проходившего официанта третий бокал шампанского и сделать это самой, так как принято было брать предложенный бокал у сопровождавшего женщину мужчины. Тернер-старший усугубил ситуацию, и с этой поры, он для неё стал самой опасной и непредсказуемой инстанцией, с которой она когда-либо общалась, как только его уста произнесли эти слова во всеуслышание.

— Самой моей навязчивой мечтой на старости лет стала только одна — наконец то увидеть моего сына навсегда рядом с госпожой Ани фон Махель и еще подержать на руках их детей.

У Ани пузыри шампанского сильно ударили в нос и она стала хаотично искать носовой платок в радикюле, которого у неё не было, и ей его услужливо предложил Иден.

Когда давление от выпитого опустилось и возможно стало говорить, она воинственно развернулась к Тернеру-старшему, намереваясь ему объяснить, что от него она меньше всего ожидала такого! Они не смели ни по человеческим, ни по каким канонам разговаривать при всех с ней так откровенно, а что ужаснее всего, что как бы её мнение здесь игнорировали и вести себя настолько нагло к её личному пространству! У неё в сердце кровоточила неутихающая рана потери Артура и незыблемая надежда о его возвращении, и её надежду так вот открыто попрали ногами и втоптали в грязь. Но тут же она почувствовала, как уверенно её взял за локоть Иден Тернер и потянул за собой. Отойдя, она услышала тираду долгих извинений за старческую выходку своего отца и намек на то, что данное место не было подходящим для выяснения внутренних проблем каждого из присутствующих и она находила в этом здравый смысл, но и давать право так бесцеремонно вмешиваться в её настоящее и будущее, ей казалось не правильным.