Нерешенная задача

— Меня уговорил поехать на международный конгресс врачей Тернер. Да. Тернер. Ты измучил меня. Артур. Я уже скоро начну тебя бояться. И даже не тебя, а то, что от тебя получаю. С огромным трудом я пережила твою измену, но пережила ли еще, не знаю, ты потом пропал и все перевернулось. Я просто забыла на это время обо всем. Мы наняли дедиктива, он каждый день старается мне телеграфировать или звонит, я, я, наверное, единственная, кто надеялся, что ты жив! Я не представляю жизни без тебя, а ты возникаешь, без объяснений и сразу с претензиями! Ты считаешь, у тебя есть на это право?

К её удивлению, Артур слушал внимательно, не пытаясь перебить, оправдаться и в конце отрицательно покачал головой, согласившись с тем, что право осуждать её у него не было. Но он молчал и это было не понятно. Да, ей почудилось в какое-то мгновение, что он сильно измучен, то ли физической болью, то ли усталостью, но мог бы тогда просто попытаться объяснить, а он не хотел.

На крыльце дома, их встретили Бетси, Том и только что вернувшийся из школы Билли, собравшиеся вместе, и тогда только Войцеховский по-настоящему широко и добродушно улыбнулся. Он потрепал Билли по плечу, обнял его как отец и Бетси в чувствах прослезилась. Тому и Джо он пожал протянутые ему на встречу огромные, натруженные в прошлом тяжелой работой ладони.

— Я искренне рад всем вам — произнес он — все объясню, потом, мне очень нужен отдых. Я высплюсь… и мы отпразднуем мое возвращение. Их идеальные белые зубы как два светляка летающие в темноте, прорезанной струёй света из приоткрытой двери в дом, мелькали белыми пятнами. Все зашли за ним следом, но он медленно и устало стал сразу подыматься по лестнице, на мгновение только обернувшись, чтобы найти глазами Ани и Бетси.

— Бетси, милая, можно я попрошу тебя в этот поздний час приготовить мне ванну?

Бетси поспешила подняться за ними с готовностью выполнить просьбу. А Артур с Ани вошли в свою комнату и она услышала глубокий, тяжелый вздох Артура и её тот час накрыл снова шквал бурных переживаний. Этот вздох объяснил ей его сдержанность и дал понять, насколько все его силы до сих пор были мобилизованы и вот, переступив порог родного дома, только теперь сумел разрешить себе отпустить эмоции и расслабиться. Он скинул с плеч груз, но такие глубокие грудные звуки сказали о том, насколько он был тяжелым. Она ласково и неуверенно, что это сейчас так важно, спросила — Артур, что с тобой было?

Он усмехнулся.

— Расскажу Ани, дай отойти. Я такое пережил… Джизи спит уже?

— Наверное …должна.

— Ани… — тихо попросил он — Если я засну в ванне, вы меня не трогайте.

— Как? — возразила она. И осеклась. Артур торопился снять с себя грязное белье и она увидела яркие, глубокие, бордовые шрамы у него на груди и застыла в недоумении.

Привыкнув за эти две недели выхода из лагеря в цивилизацию, Артур и не придавал значения своим шрамам. Ани с широко открытыми глазами смотрела на эти зарубцевавшиеся линии и ужас от понимания того, что за это время происходило с её Артуром, все больше отражался на её лице.

— Артур!? — выдохнула она и на слабых ногах шагнула к нему, сделав попытку пальцами дотронуться до этих ран и словно не веря глазам, что они настоящие, убедиться в этом. — Это как?

Войцеховский не сдержался и схватил её в охапку. Её губы закрыл глубокий настойчивый поцелуй, но она с такой же силой прильнула к нему, позволив себе отдаться силе порыва, ведь она только и грезила об этой минуте, дотронуться до него, вдохнуть запах его волос, заглянуть ему в глаза, главное — чтобы только живой. Её Артур вернулся. Её стал покорять этот вихрь, который всегда присутствовал в их близости, сильнейшего притяжения и сладострастной власти его мужской необузданной силы. Только рядом с ухом она услышала его слова:

— Ани. прости. Я до ванны не дотяну…

Утром она уже кричала и злилась на него, даже бросив подушку в гневе. Проснулись они слишком поздно и она, жадно, прильнула к нему, испытывая неимоверную радость от того, что все самое страшное осталось в прошлом. Выбритый, красивый и оживленный, он как повествование чужой истории, с долей сарказма рассказал ей о том, что с ним произошло. Она уткнувшись ему в плечо, втягивала снова и снова запах его кожи и ей было мало, её рука ласкала неустанно его шрамы на груди и в горле стояло застрявшее чувство жалости к тем индейцам, которые не захотели покинуть свои горы и невероятная гордость за своего мужчину, который так мужественно все перенес, а теперь без эмоций, способен рассказывать о своих злоключениях. Но когда Войцеховский как вывод в конце произнес следующую фразу:

— Мне необходимо наверстывать так много упущенного — она сначала не поняла, о чем речь и переспросила: — Ты о чем?

Войцеховский спокойно и непринужденно добавил:

— Столько дел без меня натворили в компании! Похоронили и завели музыку по-своему, мне срочно нужно возникнуть и разобраться со всем, они давно собирались сменить направления в разработках и выпуске двигателей для водного транспорта, я отказывался, теперь я буду танцевать под их скрипку.