Нерон. Император Рима

К большому удивлению Тацита, описавшего данный эпизод, люди действительно испытали облегчение и остались довольны решением императора. Этот историк объясняет их чувства страхом, что в отсутствие императора могут возникнуть проблемы с управлением государством, нехватка продовольствия или еще что-нибудь подобное, а также сократится количество привычных городских развлечений… Безусловно, все это было главной причиной их радости, но совершенно ясно, что в этот период Нерон был любим большинством народа и терпим для остальных, поэтому его предполагаемое отсутствие вызывало искреннее сожаление. К тому времени Нерону исполнилось двадцать шесть, он царствовал уже почти десять лет, и нельзя не согласиться, что на тот момент трудно было предположить, что он станет самым ненавистным человеком в истории. Развод с Октавией и ее смерть, безусловно, вызвали недовольство римлян, но он восстановил свою репутацию, и общественное мнение, вероятно, склонилось к тому, что одержимая ненавистью Октавия сделалась совершенно невыносимой, как когда-то Агриппина. Народ признавал, что правление Нерона было успешным, страна процветала, гражданские войны и восстания пресекались решительными действиями, а сам император, несмотря на свою эксцентричность, по мнению народа, несомненно, был настоящим гением: прекрасным певцом, покровителем искусств и наук, атлетом, отличным возницей и, сверх того, другом простых людей.

Так было до тех пор, пока не случилась настоящая катастрофа – пожар в Риме, в результате которого весь образ Нерона оказался запятнан не только в глазах людей его времени, но и в глазах всей последующей истории. Лето было в зените, и император проводил время в своем приморском дворце в Антиуме, расположенном в 35 милях от столицы, когда ночью 19 июля 64 года загорелись деревянные сарайчики и мелкие лавчонки вблизи восточной части Большого цирка у подножия Палатинского и Целианского холмов, где хранилось большое количество масла и других горючих материалов. Ветер быстро разносил пламя и искры, и вскоре загорелся сам цирк. Из-за жаркой сухой летней погоды деревянные сиденья и балки вспыхивали как спички. Оттуда огонь распространился по долине между Палатинским и Целианским холмами в сторону Эсквилина и по более широкой долине – между Палатинским и Авентинским холмами. Во всех направлениях все деревянное и многолюдные дома давали ему пищу для горения. Узость улиц способствовала огню с легкостью перепрыгивать с горящих зданий на одной ее стороне на другую. В то же время сложное переплетение улиц и улочек способствовало тому, что огонь расползался в самых неожиданных направлениях.

Рим горел шесть дней, а потом, когда казалось, что катастрофа осталась позади, пламя вспыхнуло снова и продолжило свою разрушительную работу еще на три дня. За эти девять дней город стал свидетелем жутких сцен, которые оставили далеко позади то, что происходило за четыре с половиной века до этого, когда Рим – тогда город гораздо меньшего размера – сожгли галлы, и были гораздо страшнее большого лондонского пожара 1666 года, продлившегося только четыре дня. Паника стремительно охватила жителей, и в течение первых дней трагедии царила ужасающая неразбериха. Женский и детский плач, возгласы и крики мужчин не прекращались ни на минуту. От дыма, грохота и треска рушащихся зданий, от жара и ослепляющего блеска языков пламени люди теряли рассудок. Они в растерянности бегали туда-сюда и часто обнаруживали, что ничем не могут помочь своим пожилым и ослабленным родственникам или спасти свои ценности. Из-за этих паники и суеты, стремительно распространявшейся по мере того, как улицы одна за другой оказывались во власти огня, множество людей были сбиты с ног и затоптаны толпой и еще больше сгорели заживо, пытаясь спасти родных, друзей или свое имущество. Говорили, многие сходили с ума и сами бросались в огонь, уничтожавший все, что они любили и чем владели, или стояли как вкопанные до тех пор, пока огонь не отрезал им путь к отступлению.

Вскоре в дополнение к общей суматохе свою охоту начали воры, нападавшие и грабившие домовладельцев, которые выносили на улицу свои сокровища. Дион Кассий утверждает, что солдаты и полиция присоединились к грабежам, и были случаи, когда люди видели, как они сами поджигали богатые дома, чтобы получить возможность украсть ценности, которые якобы пытались спасти.