Неровный край ночи

Ответ Аниты написан с юмором, – она всегда была веселой девчонкой, – но между ее забавными строками читается трезвость мысли:

Мой дорогой младший братишка,

это мне нужно извиняться. Тебе понадобилось три месяца, чтобы сообщить мне, что ты сбежал и женился (я еще могла ожидать от тебя такого в семнадцать лет, но теперь, когда ты уже почти старик..!), а мне потребовались три месяца, чтобы написать ответ. В сумме, шесть месяцев, за которые стыд и позор нам обоим. Хорошо, что мы уже не состоим в орденах, а то пришлось бы нам налагать наказания друг на друга, а я слышала, что монашки ужасно суровы к своим младшим братьям. Мне пришлось бы поддержать эту традицию.

С тех пор, как мы последний раз виделись, я подыскала себе работу секретаршей, здесь, в Штутгарте. Можешь себе представить монахиню, печатающую под диктовку и набирающую на машинке памятки? Даже думать об этом смешно. Я сама с трудом верю, но, тем не менее, каждое утро я встаю, надеваю одежду горожанки и отправляюсь на работу. Но выбор у меня невелик: работай или умирай с голоду. Замуж я не собираюсь (кто меня возьмет, мне уже сорок два!), поскольку остаюсь верной Христу.

Да, ты верно прочитал. Мы все еще в разлуке, но я готова принять Его обратно, как только Он будет готов воссоединиться. Я буду верна Ему вечно.

Не думай, что я виню тебя за твое решение жениться, Антон. Я уверена, что твои жена и дети прелестны. Я верю, что сердце направит тебя в нужную сторону. Надеюсь, что и ты доверяешь своему сердцу – и Богу. Однажды, когда эта скучная война закончится, и мы восстановим ордены, ты не вернешься в братство, раз уж ты теперь Vati. Но я убеждена, что ты там, где Богом задумано тебе быть.

Интересно, Христос, и правда, развелся со мной, или Его постигла более ужасная участь? Я отвергнутая женщина или вдова, как твоя Элизабет?

Твоя любящая сестра,

Анита

Антон улыбается письму, как и тогда, когда прочел его в первый раз, и десяток раз после. Но боль Аниты, сквозящая в финальных строчках, ранит его. Даже самые преданные начинают верить, что Бог мертв. Он не может их винить. Что за Господь допустит такое беззаконие, будет так терзать то, что Он создал? Только слабый Бог или несуществующий – возможно, герр Пол прав. Возможно, это Антон странен, необычен, с этим его неутомимым бескомпромиссным оптимизмом, подстрекаемый убежденностью, что режим может быть свергнут. Даже когда логика и здравый смысл твердят: «Заканчивай с этим, Антон, это невозможно. Зажмурься и прими», – он продолжает упорствовать.

Он убирает письмо Аниты обратно в карман. Он писал ей еще после получения этого послания, – на самом деле, они обменялись еще несколькими письмами от каждого. Но по какой-то причине именно это письмо трогает его каждый раз, снова и снова, его он хранит как напоминание о том, что никогда нельзя принимать мысль, что Бог умер.