Нерозначники(СИ)

Глянула Юля и сразу гуся жаренного увидела. А рядом стерлядь на блюде. Золотистая, разными травами-приправами обложенная, обливой политая. Тут же и поросёнок запечённый. Самая её еда. А Юлька и не облизнулась даже. Равнодушно посмотрела и отвернулась, а тут ещё и вовсе возьми да и зареви. Мираш её утешать кинулся, и Ма-Мар стаканушку укротительного средства принёс.

Мирашу и самому не по себе, не такую всё-таки Талю ожидал. Вот она какая, внучка Елима...

-- Что тут поделаешь... -- сокрушалась Шивера. -- Выходит, они и правда пара... Теперь уже нельзя отступаться. Давно уж девонька ждёт... А вас не иначе судьба ко мне привела...

-- Нельзя-нельзя, -- вертелся рядом Ма-Мар, -- ждёт ведь...

У Юльки, как всегда, быстренько слезинки высохли. Известно, лёгкого нрава всё-таки. И вот она уж к столу веселёхонькая кинулась.

-- Ух ты! Сколько всего! -- засмеялась звонко. -- Я есть хочу -- и волка бы съела!

-- Вы, гостиньки дорогие, располагайтесь, кушайте на здоровье, а я что-то устала... -- запела Шивера нежданно ласково. -- Завтра день тяжёлый, жениха искать будем... Тоже, поди, заждался невесту свою...

Шивере бы довольной остаться: всё как есть по её мыслям прошло. Теперь уже действо не хитрое -- подопечных обмалахтать. А у неё мысли совсем в другую сторону свильнули. Нейдёт у неё, вишь, из головы радужница, что на шее у Тали углядела. Так перед глазами и сверкает, так и сияет! Да и то сказать, за годы службы что только не видела! Такие, слышь-ка, чудодейные штуковины, о которых ни люди, ни лесовины знать не знают, ведать не ведают, -- а тут впервой... "Наряди свинью в серьги, а она -- в навоз, -- думала Шивера. -- Не к лицу ей такое носить -- мне надо". И уж в мыслях на себя нацепила, представила во всякой подробности, как радужница на ней красоваться будет. Да ещё маржаны свои ощупала, какие она ранешно надевать любила, -- разница, конечно... К тому же озадачилась всерьёз, какая в радужнице сила и какое назначение её. И уж мнится Шивере, как все обережники её беспрекословно слушаются и якобы она верховными доглядателями верховодит... Якобы такой властью стала владать, что ей и равных не найти. И так Шивере заохотило радужницу заполучить -- мочи нет.

Упятилась она потихости в двери. В комнатку заветную пришла, мудрые книги достала и принялась в них про радужницу сведения выискивать.

Только из этого ничего не вышло. На буквы смотрит, а перед глазами мельтешит, посверкивает -- ей и не собраться. Потихоньку всё же успокоилась, буквы различать стала, слова собирать. Правда, в том польза малая: ничего в тех книгах нет да и зацепиться не за что. Как лист перекинет, так и без того ещё лише хмурая да смурная становится. Сколько-то мудрые книги пытала, а так ничего и не вызнала. Под утро уже в сердцах книги отбросила и ну выхаживать, углы мерить.

Потом надумала, видно, Ма-Мара к себе призвала и говорит:

-- Надо, Мар, заданьице одно махонькое обернуть. Так, пустяшное совсем. Ты у меня умница, быстро справишься...

-- Решила ожерелье у девки отнять? Я не пойду, -- неожиданно заартачился Ма-Мар.

У Шиверы от удивления левая бровка задёргалась. В первый раз, вишь, помощник впоперёк встал. Решительно на начальницу свою глядит, по всему видно -- ни за что не отступится.

-- Что-о?! Место своё забыл?! -- заклокотала Шивера.

-- Место своё не забыл, -- спокойно отвечает Ма-Мар, -- а в дурни не нанимался.

Тайну тебе открою: Шипиш Переплёт предупредил Ма-Мара, чтобы тот радужницу опасался.

Шивера и давай орать. Всю свою ругань выхлестнула. Только и Ма-Мар упёрся: не пойду, говорит, и всё. Можешь себе другого помощника искать. Потом и вовсе поворотился и в дверки вышел. Ори, дескать, сколь хошь, а мне гостей привечать надо.

Осталась Шивера одна, и ещё пуще её мыслишки одолевать стали. Совсем уж невмоготу захотелось ей радужницу себе прикогтить, а с ней и силу взять. Дабы никто больше не посмел ослушаться. За окном уже светло, и жизнь просыпается, а ей невсутерпь. Ну и думает: может, спит ещё Таля, авось успею.

Решила, слышь-ка, оморочь навести, да такую, от которой живика в оцепенение приходит и никак противиться не может -- ни себя защитить, ни тело своё. Это, конечно, возможно, только если души рядом нет. А душа при теле -- так любая оморочь смех один: хоть как глаза напрындивай и всякое разное ведовство испытывай. С радужницей живике тоже опаски никакой.

Ну и уже скоренько очутилась Шивера в комнате Тали. Живика Талина всё ещё на машинке строчит, новое что-то, и не ведает, что Шивера сзади подступается. Потянула обережница руки к радужнице, пальцами-крючьями нацеливаясь уцепиться -- и вдруг сзади голос грозный послышался:

-- Не торопись!..

Живика шало оглянулась и враз в тело юркнула -- только её и видели.

Шивера тоже обернулась, глянула с испугу, а там... Шипиш Переплёт стоит. Растерялась, конечно. Привыкла всё же, что тот только по запросу является, а тут, вишь, без приглашения выискался. Ну и неловкость испытала -- застал, вишь, её так-то... За неприглядным действом-то, что обережнице вовсе не к лицу. Смотрит на Шипиша и слова вымолвить не может.