Нерусская Русь

В освобожденной 22 мая 1919 года Риге фон дер Гольц поставил другое правительство, А. Ниедре – латышское, но прогерманское. 23 июня эстонские и латышские полки, пришедшие на помощь Ульманису, разбили под Цесисом отряды ландсвера и Железной дивизии. 27 июня 1919 года временное правительство Ульманиса возобновило свою деятельность в Лиепае, а 29 июня эстонская армия взяла Ригу. Правительство Ниедре выехало в Восточную Пруссию, а немцы после этого ничего не получили – ни земли, ни гражданства[104].

История прибалтийских немцев фактически окончилась еще до Второй мировой: после Пакта Молотова – Риббентропа 1939 года Германия предложила им выехать «домой». Все понимали, к чему идет дело, и не задерживались. Немногочисленные оставшиеся в Прибалтике немцы или ушли с войсками вермахта, или были поголовно вырезаны после наступления Красной Армии. Резали их и красноармейцы, и представители местных народов.

А в Пскове и Новгороде немецкую диаспору поголовно депортировали, немецкие кладбища запахали, немецкие районы сначала заселили русскими, потом стерли с лица земли.

Как всегда – если вопросы не решаются разумно и вовремя, их решают поздно и жестоко. Превращение Прибалтики в немецкий заповедник внутри Российской империи самим немцам ничего хорошего не принесло: они оказались пережитком Ливонского ордена, само их существование будило не лучшие воспоминания.

В Российской же империи даже крестьянские переселенцы из Германии имели особые права. Было их много – в 1913 году в Российской империи жило до 2 млн таких немецких крестьян-колонистов, потомков переселенцев времен Екатерины (по ее Манифесту от 4 декабря 1762 года) и Александра (по его Манифесту 1804 года).

Они так и прожили полтора столетия, сохраняя свою веру и свои обычаи, свой язык, все больше отличавшийся от языка самой Германии. Гумбольдту, посетившему Россию в начале XIX века, немцы-колонисты рассказывали, что в России можно жить и не зная русского языка, почти не вступая в контакты с русскими. Эдакий германский заповедник.

К тому же русские переселенцы в Сибирь, на Дальний Восток или в Среднюю Азию не получали и 10 % тех льгот и помощи от казны. Немецким же колонистам отводились и хорошие земли, и давались большие ссуды. Часто даже оплачивались их долги в Германии, чтобы они могли уехать. В конце XIX века последнюю волну немецких колонистов размещали на Волыни, а с Волыни русины уезжали в Сибирь. Описывая добротный дом помещика Собакевича, Гоголь сравнивает его с жилищами немецких колонистов… Впечатляет!

Единственное исключение – льготы и ссуды русским крестьянам при переселении в Сибирь при Столыпине, в 1905–1907 годах. Но и эти ссуды заметно меньше «немецких». И долгов крестьян никто не гасил.

Поступая на службу, немец из простонародья имел хотя бы то преимущество, что знал немецкий язык: это ведь было признаком принадлежности к верхушке общества. Дискриминация русского простонародья, не учившего немецкий с детства, очевидна.

Эти немецкие заповедники поразительно напоминают и Касимовское ханство, и особое положение золотоордынских татар в Московии. Московия хотела включить в себя побольше татар. Татары не боялись ехать на Русь, где были привилегированным населением. Заменив Московию на Российскую империю, а татар на немцев, получаем то же самое.

Привилегированное сословие немцев

Плохо не то, что немцев в Российской империи много, а то, что для них существуют какие-то особые условия жизни. Плохо, что они привилегированы.

Немцы казались более лояльны по той же причине, по которой казались «лучше» для Анны. Очень откровенно объяснил это Николай:

– Русские дворяне служат России, а немцы служат мне!

Сохранилась почти анекдотическая история, что генерал А.П. Ермолов на вопрос императора, как его наградить (по одной версии, Александр, по другой – Николай), ответил:

– Сделайте меня немцем, Ваше Величество![105]

Уже в начале Первой мировой оказалось, что до четверти всех офицеров Российской империи – немцы. Из 16 командующих армиями 7 были немцы, один – голландец, один – болгарин, двое – крещеные поляки[106].

Сами же немцы, особенно обрусевшие, писали о немецком засилье очень откровенно. Уж они знали проблему «изнутри» и в то же время были русскими патриотами.

Филипп Вигель, друживший с Пушкиным, в 1844 году выпустил работу «Россия, захваченная немцами». Очень ядовит он в своих оценках и в знаменитых, ставших библиографической редкостью «Записках»[107].

Известный писатель и публицист, в прошлом офицер, М.К. Лемке писал, что ненависть к немцам, управляющим имениями, предпринимателям, таится в народе и «то росла, то проявлялась», и что народ если приветствовал войну 1914 года, то только по этой причине[108].