Нерусская Русь

Есть два потрясающих примера того, как Россия бесследно поглощала и ассимилировала даже очень большие группы пришедших в нее иноземцев. Первый пример – это поляки. До трети русской аристократии имеет в числе своих предков и поляков. Помимо сосланных, в Сибири и по всей России жило множество поляков, которые ехали для получения работы, на службу или по своим предпринимательским делам. Но все эти поляки бесследно растворились в России. Даже если семья и помнит о польских предках, это уже ничего не меняет. Так, внук поляка Достоевский становился страшным врагом Польши и выводил в своих сочинениях самые зловещие образы коварных и подлых поляков.

Второй пример – это французы. Казалось бы, галломания была поветрием всего нашего образованного слоя. Еще в начале XX века на французов только что не молились, французский был официальным языком светского общения!

Но и французы растворились бесследно, хотя до сих пор в России живут люди с фамилиями Машанов или Машеров, Берту, Савари, Симон и так далее. Есть даже Жари – то ли фамилия, то ли предок семьи так выговаривал слово «жрать».

Часто семейная память уже не сохранила, кто именно был этим предком-французом. Но большая часть из россиян с такими фамилиями – потомки солдат Великой Армии Наполеона.

К декабрю 1812 года, когда исход остатков Великой Армии из России завершился, в стране осталось 216 тысяч бедолаг – до 40 % всех приведенных в Россию Наполеоном.

Подыхая от голода, трясясь от холода в обрывках летнего обмундирования, французы разбредались по России и постепенно, по одиночке или группами, сдавались в плен. Не обязательно военнослужащим или партизанам!

«Мон шер ами»… мой дорогой друг… Так обращались к русским людям эти французы, прибиваясь ко всем, кто мог пустить в тепло. Они согласны были делать все, что угодно – только покормите хоть чем-нибудь. Они обогатили русский язык словом «шеромыжник» или «шаромыжник», и слово это – далеко не комплимент.

У правительства это полчище вчерашних врагов вызывало даже некоторое опасение: в 1813 году регулярная армия и ополчение, до 3 млн людей, пошли в зарубежный поход. Почти все вооруженные и обученные мужчины! А в самой стране – до 200 тысяч здоровенных мужиков с опытом участия в войне! Но шаромыжники вели себя на удивление тихо, никаких неприятностей от них не было.

Из этого полчища по крайней мере половина навсегда осталась в России. И растворились без следа! Последний ветеран Великой Армии, ровесник Наполеона, Жан-Батист Савен (1769–1894) умер в Саратове в возрасте 125 лет. Он зарабатывал на жизнь, преподавая французский язык и фехтование в гимназии, потом стал владельцем художественной мастерской. Крупные черты лица, длинная белая борода, спокойное поведение… местные жители принимали его за татарина, причем Савен отвечал татарам по-татарски – этот язык он тоже выучил.

Кто он, помнили – на его могиле поставили памятник с надписями по-русски и по-французски: «Последнему ветерану Великой Армии».

Но помимо генетических потомков французские ветераны Наполеона оставили о себе в основном множество анекдотов… Например, вот такой…

…Поместье небогатых дворян Арнольдов находилось в Могилевской губернии. Нанять своим детям французского гувернера они никак не могли: стоил он не меньше 1 тысячи рублей в год. А тут по губернии пошли целые толпы готовых «гувернеров»! Крестьяне и казаки продавали шаромыжников за рубль или даже за полтинник.

Вот такого проданного за полтинник мосье Гражана и сделали гувернером маленького Юрия Арнольда, который вырос в серьезного экономиста и публициста.

Гражан, барабанщик в одном из полков Великой Армии, воевать начал еще в 1792 году. Зимой 1812/13 года за тепло и пищу он был готов делать все, что угодно. К 8-летнему воспитаннику Гражан, похоже, искренне привязался: примерно 35 лет, он никогда не имел жены и детей, вся жизнь прошла в походах и войнах. Мальчик был в восторге от такого дядьки! С утра до вечера Гражан мог рассказывать байки о походах и странах, в которых побывал, учил плавать, жечь костры, разбивать палатку, выбивать на барабане воинские команды! Мальчик обожал дядьку и очень плакал, когда тот в 1818-м уехал на родину, в свою «прекрасную Францию».

Вот только папенька и маменька относились к отъезду Гражана более сдержанно и особо его не удерживали… потому что французский, которому учил Гражан, был жуткой и грубой смесью языков, солдатским арго. Позже Юра Арнольд поступил в дворянский пансион в Москве, и оказалось, что произносимые им фразы при переводе на русский прозвучат примерно как «Жрать, засранцы!» или «Ползет, как беременная вошь по дерьму». Перепуганные воспитатели срочно переучивали мальчика Юру и ругали Гражана. Но француз, конечно, не виноват… он учил воспитанника, чему умел и как умел. Какова его судьба, я не знаю.

Но французы в России практически полностью ассимилировались! В точности, как ассимилировались в Германии западные славяне, французские протестанты XVII века, русская эмиграция начала XX века в странах Европы…