Нервные государства

Но на этом история того, как цифры изменили нашу политику за последние 350 лет, не заканчивается. Со временем статистика и статистики стали стремиться служить также и обществу, предоставляя картину общества журналистам, академикам и в целом гражданам, нередко способами, идущими против интересов действующей власти. В отличие от данных, собираемых разведкой или корпорациями, статистика накапливается в какой-то степени и для публикации. Это еще один более демократичный способ, которым математические выкладки могут помочь в решении центральной задачи Гоббса по сохранению социального мира. Они предоставляют общую картину мира, с которой люди, как правило, соглашаются.

Статистические органы, финансируемые правительством, но не зависящие от него, играют важную роль в том, чтобы официальные цифры сохраняли какой-то кредит доверия в публичных дебатах. Эти показатели могут быть использованы не только для целей государства, но и для критики последнего, к примеру, журналистами. После публикации статистики та открыта для интерпретации и применения. Официальные статистики способны даже сами высказывать критику в адрес правительства. Будучи премьер-министром, Дэвид Кэмерон получил множество писем от главы статистического ведомства Великобритании, опровергавших политические заявления премьера. Тот факт, что агентства вроде Бюро трудовой статистики США публикуют данные по конкретному долгосрочному графику, значит, что на них не влияют сиюминутные политические обстоятельства.

Со временем государства утратили монополию на статистические исследования. В конце XIX века реформаторы вроде Чарльза Бута в Лондоне и Уильяма Эдуарда Бёркхардта Дюбуа в Филадельфии стали самостоятельно собирать и публиковать независимые данные с целью предоставить более объективный взгляд на бедность и общественные проблемы. Это указывает на еще одно ключевое значение статистики в понимании прогресса. Сделать что-то объектом статистического анализа означает заявить о его значимости; если правительство не заинтересовано оценивать что-то, активисты и реформаторы часто будут иного мнения. Начиная с 1960-х годов был создан ряд «социальных индикаторов», таких как «качество жизни», чье назначение было бросить вызов доминированию экономических показателей в публичных политических дебатах.

В 1970-х годах было основано движение «радикальной статистики», желающее поставить экспертизу на службу особенно прогрессивным политическим целям. Французский экономист Тома Пикетти продемонстрировал неодолимую силу статистики в деле привлечения внимания к вопросам морали, опубликовав свой бестселлер 2015 года «Капитал в XXI веке», состоящий в основном из статистических исследований по теме неравенства. Движения активистов, ставящие целью подсчитать то, что кроме них никто не подсчитает – исчезновения мигрантов по всему миру или потери гражданского населения в Ираке, – предоставляют твердые факты там, где иначе были бы лишь моральные сомнения. Усилия так называемых «статистических активистов», использующих анализ данных для координации тех или иных социальных движений, идут еще дальше[63].

Несмотря на уверенность, с которой официальные статистики способны возражать правительству, взаимоотношения между государством и независимыми экспертами находятся в хрупком балансе, который легко нарушить. Позиция независимого эксперта может показаться парадоксальной, коль скоро, с одной стороны, такие, как он, просто предоставляют расчеты и факты в отрыве от персональных и политических интересов; с другой стороны, сама по себе идея статистики как науки связана с прогрессивной верой в то, что общество можно изменить к лучшему. Культура экспертов, родившаяся в XVII столетии, воспринимала общество лишь как еще один физический объект для наблюдения и измерения, подобно анатомии человека или движению планет. Однако те же эксперты сами живут в обществе и получают выгоду от его прогресса, тем самым в теории конвертируя свое влияние в деньги и власть. Такая же двойственность вредит экспертизе и сегодня.