Несчастный случай. Старые грехи

— И даже если так — что сделаешь? Ты и на самом деле собирался его под конвоем вести? В открытую?

— И повел бы, — набычился Воха.

— Вот и верь после этого людям, дорогой. — Вальтер повернулся к Бобу. На его узких губах заиграла горькая усмешка.

Боб хлопнул в ладоши.

— Ладно, поговорили. На самом деле хорошо, что ты проявил самодеятельность, Воха. Губа ведь выполнил твою просьбу. Только не так, как ты думаешь.

Боб жестом дал слово Вальтеру. Вальтер выдержал паузу:

— Как прошел слух, что его мертвого нашли, — я сразу подсуетился. Борис подъехал — мозгуем.

— Чего мозгуете? Тебя кто просил вообще? — Воха вымещал раздражение на друге. От запаха палочки у него закружилась голова и захотелось пить. Проследив за взглядом Вохи, наблюдательный Боб протянул ему свою чашку с глотком подостывшего чая. Воха покорно ее осушил одним махом и только острее почувствовал жажду.

— Никто не просил. Тем интереснее, — Боб развел руками.

Воха насупился. Наконец он принял ситуацию: «Да, вспылил, да, был не прав».

— Ладно. Я так понимаю, Боб, у тебя уже что-то есть?

— У нас, — Борис показал жестом на Губу с Вальтером. — Губа не выяснил, где Тимур был перед смертью. Зато быстро узнал, где он наследил раньше.

— Сильно наследил? — Воха сразу же включил следака, позабыв все обиды.

— Наделал долгов перед тем, как загремел в клинику. Ему угрожали. Но вдруг отдал всем и все. Откуда взял двадцать пять тысяч — понятия не имею. Но вряд ли заработал, сам понимаешь. Эта история и могла быть причиной того, что с ним случилось. Математика, Воха.

Воха повернулся к Вальтеру и прижал руку к сердцу. Покаянное выражение лица далось ему легко, потому что было вполне искренним. Вальтер типично кавказским жестом отмахнулся от Калганова:

— Извиняться не надо, капитан. Передо мной не надо. Вот перед Губой — покайся.

Боб едва заметно кивнул. Воха понял, что ему не отвертеться. Он вздохнул и медленно двинулся в сторону двери, где в это время стоял, прислонившись к стене, сам Петр по прозвищу Губа. Стоял и молчал, будто не из-за него весь сыр-бор. Кем он доводился Вальтеру на самом деле, Воха так и не понял, но на простую шестерку явно не тянул. Названый брат, говаривал как-то про него Боб, но от братьев в последнее время Воху по понятным причинам воротило еще больше. Тем не менее он протянул Губе руку, открыто глядя ему прямо в глаза. Помедлив для важности, Петр ее пожал. Как ни странно, в его ответном взгляде сквозило уважение. Ведь капитан Калганов повел себя как мужик, пускай и погорячился маленько. Зато такие мужики камня за пазухой не носят и в перестрелке за спину старлеев не прячутся. Однако вопрос о смерти Тимура оставался открытым для всех присутствующих. «Если не Губа, то кто связал Тимура, предварительно озолотив? Или факты эти все-таки между собой не связаны?» — Воха не оценил каламбура, возникшего в его внутреннем монологе.

27

Зарядившая с самого утра ледяная крошка постепенно превратилась в дождь. Казалось, природа тоже лила слезы, скорбя вместе с родными и близкими по усопшим. На кладбище шли похороны. Сразу несколько. Примета военного времени. Неподалеку от могилы Тимура громко голосила какая-то женщина, не по-нашему выкрикивая отдельные слова. В одном ритме с ее причитаниями каркали вороны. Издалека доносились звуки оркестра, фальшиво исполнявшего похоронный марш Шопена. В дополнение ко всеобщему диссонансу где-то совсем рядом гнусавил батюшка, которому нестройно вторили женские голоса.

Тамара обнимала мать, плача на ее плече. Нина изо всех сил сдерживала рыдания, чтобы не травмировать лишний раз дочь. Всю жизнь она разрывалась между нею и Тимуром и даже теперь не могла себе позволить расслабиться. С возрастом мысль о смерти все меньше ее пугала и даже казалась избавлением от накопленной за годы усталости и преследующей физической боли. Но смерть мальчиков, которые уходили из жизни так нелепо в расцвете сил, казалась непростительной ошибкой, издевкой жестокого общества, чью волю всегда и во все времена выражала горстка политиканов и олигархов. Нина гнала от себя мысль о том образе жизни, который вел ее «бедненький мальчик», иначе пришлось бы признать в этом и свою вину. Тимура-то уж точно не отправляли на фронт.

Михаил занимал себя тем, что деловито расправлял ленты на венках, чтобы были видны надписи: «От родных», «От друзей». К друзьям Воха причислил себя с Бобом, потому что настоящих друзей у Тимура не было, а если и были, то вряд ли бы тратились на венки. А вот удобное место на старом кладбище оплатил Новак, который стоял чуть в стороне и тайком просматривал почту на своем телефоне. Рабочий день был в разгаре и требовал его участия.