Несчастный случай. Старые грехи

— Все прошло. Все уже хорошо. Давление подскочило — сильный стресс, это понятно. Тебя укололи, переночуешь здесь.

Его теплые губы коснулись ее лба. Тамара подняла руку, провела по лицу Виктора, по его щекам, приоткрытым губам и удивилась, кожа была гладкой и нежной. «Неужели он нашел время побриться? Сменить рубашку? Когда? Сколько времени прошло?» Она привстала на подушке и глянула в окно. За шторами просматривался город, утопавший в мартовской ночи, светлой из-за горящих вдоль сквера фонарей.

— Мои сейчас где? — голос прозвучал тихо. Она все еще пребывала в пограничном состоянии после принудительного медикаментозного сна. Новак перехватил ее руку и мягко поцеловал.

— Я их успокоил и отправил обратно в гостиницу. Предлагал поехать ко мне домой — они отказались.

Тамара кивнула. Значит, прошло всего несколько часов.

— А разве они тебе не сказали?

— О чем?

— Мама с папой переедут из гостиницы ко мне. Я не просила. Папа так решил. Там замок надо менять, а он это умеет и любит.

Новак поднялся со стула и подошел к окну. Его задело недоверие родителей Тамары, могли бы и сказать. Что в этом такого? Постеснялись из-за того, что он оплатил отель, а они, получается, впустую потратили его деньги? Глупости! К тому же он все равно бы это скоро узнал. Собственно, так и вышло. Переложили ответственность на Тому, выходит? Ладно, тогда и он позволит себе задать кое-какие вопросы:

— Кстати, полиция нашла ключи. Эта дама отперла ими дверь. Где взяла?

— У Тимура, конечно. Прости, не удержалась — дала ему комплект после того, как сменили замок. Не спрашивай, зачем и почему.

Новак присел на край кровати. Ему были не знакомы подобные чувства. Узы кровного родства он находил выдумкой беллетристов, но за это время успел заметить: хотя Тамара и считала брата паршивой овцой, стеснялась его, избегала контактов, но при этом все-таки любила и жалела, раз от разу меняя свои решения в его пользу. Можно ли было ее за это винить? Можно и нужно!

— Жалость и привязанность чуть не погубили тебя.

— Знаешь, Вик, родители хотят еще немного побыть со мной, пока все не утрясется.

— Ты хотела сказать — с нами? — Новак удивленно поднял брови. Ведь уже более месяца они жили вместе с Томой в его загородном доме, считая официальную помолвку достаточным для этого поводом.

— Извини, Вик, именно со мной. Столько всего случилось, мы выбиты из колеи. Понимаешь? — Тамара выдавила из себя что-то наподобие улыбки.

Новак отвернулся к окну:

— Получается, я лишний?

— Нет, конечно. Я это делаю ради них. Маме будет легче перенести горе, выхаживая меня. Прости, пожалуйста.

Но Новак не услышал в ее голосе и доли раскаяния. Поэтому ответил не сразу:

— Я тебя понимаю. Но звонить буду регулярно. И приезжать каждый вечер, пока ты не отпустишь то, что случилось.

— Читаешь мысли. Сама хотела тебя об этом просить. — Тамара вздохнула с облегчением.

— Да, и в офисе справятся без тебя. Главное сейчас — твое состояние.

Постучав в дверь, вошла медсестра. В руках никелированный подносик со шприцем и ампулой. Она готова была делать следующий укол. Но Новак поманил девушку к себе, шепнул что-то на ухо, и медсестра поспешно вышла, плотно прикрыв за собой дверь. Виктор повернул замок на ручке. Раздался короткий щелчок.

Тамара не нашла в себе сил удивиться, даже когда Виктор плотно задернул шторы на окнах. Лишь когда он снял с себя халат, а следом и рубашку, она сфокусировала свое внимание на нем. В глазах Новака полыхал огонь затаенной страсти. Черты лица заострились. Он не был намерен отпускать свою женщину. И дело было совсем не в том, что она хотела недельку пожить с родителями у себя, а в том, что она стремительно от него отдалялась. В трудную минуту рядом с ней оказался Калганов, как и тогда, когда погиб ее муж. И его власть, распространяемая на весь ее внутренний мир, ослабла. Поэтому нужно было немедленно вернуть ее силой. Решение было спонтанным, интуитивным — воспользоваться древним вековым правом, потому что он мужчина и он сильнее.

Тамара испугалась. Таким она своего будущего мужа еще не знала. По мере того как Виктор медленно приближался к кровати, она чувствовала нарастающее смятение. Что это на него нашло? Она ведь только пришла в себя после нападения, и разве не он сам только что говорил, что ей нужен покой? Зачем он это делает? Но в глубине души она знала ответ! Роль жертвы, которую судьба временами принуждала ее играть, вдруг начала доставлять ей странное удовольствие. Разве она не игрушка в руках злого рока? Так пусть у этого рока хотя бы будет лицо красивого мужчины.