Несерьезные дети

… А он будет снова и снова восхищаться красотой, но сам останется лишь горбуном. И рано или поздно надоест вглядываться в лица, в звезды… во все.

Объявили конечную станцию, Зойка вышла.

На остановке автобуса толпился народ. Толкались. Каждый выбирал позицию поудобнее, чтобы, когда подойдет пустая машина, быть одним из первых и обязательно сесть. Он же стоял в стороне и не толкался. Случалось, его задевал кто-нибудь слишком расторопный. Тогда он виновато улыбался и делал еще несколько шагов в сторону. И горбился сильнее.

Зойке было стыдно за этих суетившихся людей. Одну женщину, задевшую его тяжелой сумкой, она тоже толкнула. Вроде невзначай. Потом тихонько приблизилась к нему и постаралась загородить его от небольшой, но какой-то нервной толпы.

Горбун заметил ее. И понял. Когда началась давка у дверей, он оказался рядом и вежливым голосом произнес:

— Спасибо вам. Но не надо так беспокоиться.

И приветливо кивнул ей.

Оказалось, что у него чудесное имя: Гавриил. Гавриил Петрович. Он объяснил, почему так официально:

— К сожалению, меня обычно не называют по имени. Гаврик — это для маленького. Гавриил — длинно для имени. Опять же веет чем-то церковным: архангелы, фрески, митрополиты. Смешно, да? А Гавриил Петрович — проблем нет. Официально, зато без оттенков. Глупости, конечно. Зовите как вам угодно.

Не могла предполагать Зойка, что они познакомятся так скоро. Через четыре дня. Опять во время позднего рейса. И тем более не представляла, что подойдет первая:

— Вы каждый вечер едете этим автобусом. С работы, наверное, да?

Он снова, как в прошлый раз, кивнул. Причем как-то особенно доверительно, чуть прикрыв глаза. В свою очередь спросил:

— А вы, по-моему, еще учитесь в школе? И тоже поздно возвращаетесь. Родители не ругают?

— Еще как!

Гавриил Петрович работал в странном месте. Хотя потом Зойка сообразила, что он — он непременно должен был найти себе что-нибудь подобное. И проводить там почти весь день. В оранжерее.

— Нет, нет, улыбайтесь, ради бога. Мне тоже иногда кажется, что тружусь впустую. Что эти диковинные вещи растут сами по себе и прекрасно росли бы без нас. Но однажды заболела наша сотрудница, которая выводила какой-то особый сорт орхидей. Ухаживать за ними тоже надо по-особенному. А мы в чем-то ошиблись. Так, пока она болела, растения чуть не погибли. Она заплакала, когда пришла. Словно над детьми. Представляете, как мы себя чувствовали?

— Ну-у, орхидеи! Ясно, из-за них можно расстроиться. Они красивые. Вот над каким-нибудь плющом или кактусом так убиваться не стали бы. Ведь верно?

— Не уверен. И потом — что такое красота?

— Не знаю, — сказала Зойка.

— Видите, какой непростой вопрос! Вот я думаю, что растение, например, красиво всегда.

— Скажете тоже! И крапива? И подорожник? И какой-нибудь «щучий хвост» — такая жесткая зеленая сабля?!

— Конечно. Только в их мире своя гармония. Они нам не нравятся? Но разве они виноваты, что у них иные законы красоты? Скорее, мы виноваты, что не понимаем этого.

— Зачем мне понимать их жизнь, их законы? Если мне не интересно, не нравится… Не хочу!

— Вот именно. Хочу — не хочу. Извини, и, ради бога, не обижайся: твоя мама красивая? А ты сама? Один скажет — да, другой — не очень. Кто прав? — Вдруг Гавриил Петрович спохватился. Взглянув на насупившуюся, задумавшуюся Зойку, он сказал примирительно: — Между прочим, ты… то есть… вы очень красивая, особенно когда улыбаетесь. И еще… сейчас моя остановка. Вам дальше?

Она и так много проехала. Не говоря ни слова, вышла вместе с Гавриилом Петровичем. Круглая луна висела прямо над ними.

— Знаете, у меня дома есть кактус. Очень невзрачный. Но у него удивительные цветы. И еще цветет амарилис, очень любопытный. К сожалению, сейчас поздно, вас ждут родители. Вы где живете? Я провожу.

Зойка созналась, что ей надо ехать назад.

— Тогда дождемся автобуса. Послезавтра днем я дома. Если будет желание, приходите. Это здесь. Вон два окна.

Он сказал адрес. У них под ногами хрустели камешки. Рядом гремели автомобили. На луне кто-то нарисовал непонятные пятна.

Послезавтра было ужасно теплое. Солнце сходило с ума, словно это было последнее солнце этой осени. Зойка поднялась на третий этаж и нажала тугую кнопку. Звонок прозвучал на удивление резко, громко, она вздрогнула от неожиданности и вся подобралась.

— Здравствуйте, Зоя, проходите. Я ждал вас.

— Да? А почему? Мы ведь вроде не…

— Просто был уверен, что придете.

Ей это не понравилось, но она молча кивнула и прошла в комнату.

Солнце едва пробивалось из-за темных плотных штор, слегка касалось старой странной мебели и умирало на ее вытертых изогнутых поверхностях. Звуки улицы тоже не долетали сюда. Было тихо, даже часы не тикали. Оглядевшись, Зойка увидела, что в комнате их нет. Дом без часов?!

Наверное, от этой тишины и сумеречности казалось, что уже вечер, и что время здесь иное, совсем не то, что на улице, в городе, во всем мире. Оно сдвинулось, изменилось и течет так, как хочется ему самому, а не так, как заведено. Да, часы здесь вовсе не нужны.

Зойка стояла, не решаясь шагнуть в этот незнакомый мир.