Нескучная жизнь policeman(a) Чапаева

— Здесь он! Живой… Ну, слава те… Элвис, вашу мамашу, бандос с «калашом» к дому побежал. Элвис, бляха! Да попади ты в него, наконец! — Хлёсткий звук одиночного выстрела снайперской винтовки и: — Ну, вот… хороший мальчик.

Я так понимаю, что на короткое время сознание всё-таки простилось со мной, когда меня начали вынимать из «барсика». Но ненадолго… Пришёл в себя уже в машине скорой помощи с кислородной маской на лице. Кто-то басом уговаривал:

— Васильич, отдай… Там патронов уже нет… Отдай, медицина нервничает! Ехать отказываются… Элвис, пальцы разжимай…

А дальше… А дальше просто кто-то взял и выключил свет.

* * *

Скорая помощь отвезла нас с Дроздовым в нашу районную больницу под мощное белое крыло заведующего травматологией Михаила Ивановича. И не потому, что это стало уже традицией. Просто Дрозд потерял много крови, а запас плазмы второй отрицательной в достаточном количестве был только у запасливого Мишани.

Операция по ликвидации бандгруппы, ограбившей подпольное казино, завершилась. Из пяти членов банды трое попали в донесения как «двухсотые». Как позже оказалось, я отправил на тот свет главаря банды — Грушу. Живым, в смысле «трёхсотым», был задержан Говоров, бросивший на капот моей машины гранату. Из награбленного были найдены и опознаны только три мобильных телефона и дорогой золотой перстень с камнем на руке у Груши. А вот ни денег, ни валюты, ни золотых украшений (на общую сумму двадцать три миллиона рублей) так и не нашли, как не нашли Корневу Татьяну Николаевну. Организатор, вдохновитель, муза и «знамя» заметного преступления просто исчезла из поля зрения как правоохранительных, так и правонарушающих органов.

После многочасовой очень сложной операции Ивана поместили в отдельную палату реанимации и ввели в искусственную кому на семьдесят два часа. Парни рассказывали, что, несмотря на тяжёлое ранение, Ванька до конца операции в дачном посёлке «Зелёный дол» материл майора Харитонова за опоздание. И обещал всем спецам лично набить морды, если с Чапаем что-то случится. Удивительно, но всё это время Дроздов был при памяти. И отключился уже на операционном столе, улыбаясь симпатичному врачу-анестезиологу, внешне немного похожей на…

Со мной было сложнее… Мозг заработал ещё до того момента, когда открылись глаза. Нестерпимо саднило лицо, шею, грудь, плечи, предплечья… Открыл глаза… и тут же закрыл. Какая-то ярко белая пелена вокруг. Над головой что-то шуршит и пикает… Поднять глаза, а тем более голову не могу, больно. Скрипнула дверь, почувствовал приток свежего воздуха… Твою мать, напугала… Вижу близко у своего лица симпатичную женскую мордашку с широко раскрытыми голубыми глазами. Еле уловимый запах хорошего импортного табака и элитного парфюма. Покурить бы… От резкого звука в мозг впиваются тысячи патефонных иголок…

— Михал Иваныч! Тут Чапаев в себя пришёл… Михал Иваны-ы-ы-ы-ыч!

Наконец замолчала. Теперь чувствую запах табака экономкласса и дорогого коньяка. Толстые прохладные пальцы пытаются насильно открыть мне один глаз… Сволочь настырная…

— Как себя чувствуешь, Чапаев? Ты не напрягайся, тебя всё равно сейчас никто не услышит. Ты кивай, дорогой, или угукай, — мягким баритоном объяснил мне способы коммуникации доктор. — Операцию на горле делал наш хирург, а лора из «Склифа» привезли. Мужики два часа тебе гортань собирали. А мы с ассистентом осколки из верхних конечностей и груди вытаскивали. Ты уж извиняй, если чего пропустили. С мелочёвкой не хотелось возиться. Будешь звенеть теперь во всех аэропортах…

— Ты совсем охренел, старый дурак? — сказал я сердито, морщась от боли в горле и верхней части грудины, но почему-то себя не услышал. То есть вообще ни звука…

Мишка наклонил ко мне свою седую голову в маленьком белом чепчике и, почти положив своё ухо мне в рот, сказал:

— Повтори ещё раз.

Говорить длинными предложениями сил уже не было, поэтому я сказал коротко:

— Дурак. — И опять ничего не услышал.

— Сам дурак! — весело ответил доктор. — А я думал, хуже будет. Ничего, Андрюха, раны затянутся, нитки из тебя повытаскиваем… Да, Леночка? — спросил Мишка, погладив по спинке кокетливо моргающую глазками медсестру. — А дальше тобой фониатор займётся. Мы ещё, брат, дуэтом споём: «Когда усталая подлодка из глубины…» Что, Леночка?

— Не знаю… Всплывёт? — с надеждой спросила доверчивая медсестра Лена.

— Умница! — похвалил неугомонный наставник.

— Угу… — сказал я, потому что кивать было сложнее. Потом осторожно поднял руку, выпрямил указательный палец и поводил им в воздухе.

— Написать что-то хочешь? — понял меня Михаил Иванович. — Леночка, дай мужчине ручку и тетрадку.