Несломленная

На эти шальные заявления отца сподвигло ощущение, что все против него. Но в этот раз он зашел слишком далеко, и ему действительно грозит тюремный срок. Судья оставляет его под стражей до окончания расследования, а его адвокат ходатайствует об освобождении под залог. Он должен уже начать отвечать за свои слова и поступки. Я сама не своя, потому что Саво один в Сербии разбирается со всем этим, а я так хочу помочь ему и быть рядом.

Тем временем в первом круге «Ролан Гаррос» я попадаю на Каролину Шпрем.

Я знала, что рано или поздно это произойдет. Когда мы с Борной ругались, я ему именно этот сценарий и обрисовывала. Когда я нахожу его на кортах и рассказываю про жеребьевку, его лицо становится белым как простыня. Я смотрю ему в глаза.

– Вот видишь, к чему это привело, – говорю я.

Перед матчем он напряжен. Я тоже. Я никогда еще так не нервничала перед игрой. В голове у меня вертятся все эпизоды, когда он меня подводил. Ко мне возвращаются чувства обиды, злости и разочарования, в которых я тонула в тот период.

В начале матча я на взводе, и это отражается на моем теннисе – я буквально не могу попасть в корт. Каролина берет первый сет. Перед вторым я завожу себя: «Просто начни играть как следует; не думай о прошлом, думай о теннисе и следуй плану на игру, концентрируйся только на том, что есть здесь и сейчас». Во втором сете мне удается ранний брейк, и дальше я уже веду игру. Я легко беру второй сет и продолжаю гнуть свою линию в третьем, который заканчивается быстро. Я выигрываю – 3:6, 6:1, 6:2. Пожимая Каролине руку, я испытываю невероятную радость и облечение.

Моя следующая соперница в Париже – четвертая ракетка мира Елена Дементьева. Я не проигрывала ей с Олимпиады в Сиднее. Я выхожу на корт № 1 и в первом гейме доминирую. Первый сет я выигрываю 6:2, показывая шикарный теннис. Я пробиваю глубоко и создаю углы; подаю и передвигаюсь великолепно. Во втором сете я веду 2:1, и она подает. На втором очке гейма я принимаю ее подачу, когда вдруг чувствую невыносимо острую боль в пояснице.

Я пытаюсь сделать несколько шагов, но ноги у меня буквально не двигаются. Я не могу идти – встряла посреди корта. В панике я смотрю на свою ложу. В слезах от боли и шока я как-то добираюсь до своего стула. Но мне так больно, что я не могу даже нормально сесть, так что приходится помогать себе руками. Повернуть спину я так и не могу. Ее защемило, и у меня спазмы.

Физиотерапевт и турнирный врач уводят меня с корта в подтрибунное помещение. Там они кладут меня на живот, чтобы осмотреть спину. Я не уверена, что, если сейчас лягу, потом смогу встать – боль такая сильная. Физио пытается что-то сделать, но без особого толку. В итоге я проявляю все свое упрямство и говорю, что хочу вернуться на корт. Он смотрит на меня как на чокнутую, но я все равно хочу попытаться.

Я возвращаюсь на корт. Елена берет свою подачу, и счет становится 2:2. Кое-как я беру свою. При 3:2 в мою пользу Елена снова подает, и боль усиливается. Я вообще не в состоянии достать мяч. Подавать не могу никак. После одного затяжного розыгрыша у меня в спине новый приступ нестерпимой боли, и я вынуждена сняться.

Я раздавлена, потому что практически уверена, что обыграла бы ее, а теперь разбиты мои надежды и на третий круг «Ролан Гаррос», и на победу над теннисисткой топ-5 на «Шлеме».

Врачи говорят, что у меня, возможно, смещение позвонкового диска. Спать в тот вечер я ложусь с огромным бандажом на поясе и тремя подушками, сложенными под ногами. В таком положении я не проспала ни минуты, хоть и была накачана болеутоляющими и мышечными релаксантами. МРТ на следующее утро показывает, что причина не в диске. В конце концов они разбираются, что это нервный спазм.

Из-за травмы я две недели не тренируюсь. Постепенно, впрочем, спину у меня отпускает, и я начинаю снова ходить. Но к тому времени я уже пропустила турнир в Бирмингеме. А в Истбурне о себе напоминает предыдущая беда – усталость. Я опять сплю по 16 часов в сутки. Мне становится невыносим солнечный свет, так что я не выхожу из номера. Я задергиваю занавески, чтобы свет не бил в глаза. Я гуляю по 15 минут в день, но ни на что большее меня не хватает. После этого я возвращаюсь в номер, задергиваю занавески, смотрю телевизор и сплю.

Помимо усталости, меня достают напоминания о папе, которого приговорили к 15 месяцам тюрьмы за угрозы в адрес австралийского посла. Вообще-то ему повезло: ему грозило до восьми лет.

Мой отец – бестолочь. В разное время он грозился похитить меня, нападал на правительства США и Австралии и никогда не думал о последствиях своих страшных слов. Теперь он получил по заслугам. Но все равно грустно, что его отправляют в тюрьму.

Мы с братом продолжаем строить здоровые, крепкие отношения. Я счастлива, что теперь он есть в моей жизни.

* * *