Неслучайные «случайности», или На все воля Божья

Они уверены, что он предчувствовал близкую трагедию. На тверской студии звукозаписи «Лига», где с 1993 года записывались альбомы Михаила Круга, обратили внимание, что тот, прежде всегда довольно резкий и бескомпромиссный, именно в последние два месяца стал проявлять несвойственную ему мягкость. Если раньше он запросто мог сказать людям, которые ему чем-то мешали: «Встали и вышли отсюда! Вы мешаете мне работать!», то незадолго до гибели он просто перестал замечать их. Казалось, ничто не могло вывести его из состояния какого-то особенного душевного равновесия.

Еще одна интересная деталь. На студии Круг зачастую работал по шесть-восемь часов в день. Одет всегда был просто, чаше всего в тренировочный костюм, чтобы можно было спокойно полежать на диване в перерывах между записями, вообще чувствовать себя комфортно. Но вот на последнюю запись в своей жизни Круг приехал в строгом костюме. Из церкви. Певец как бы прощался со студийцами, с которыми столько времени работал вместе.

– Прежде он всегда в резкой форме высказывал недовольство, – вспоминает один из руководителей студии Юрий Воронов. – Нет не матом – он вообще практически не ругался матом, – но так, что человек пулей вылетал из студии. Исключений при этом не делал. Он вообще не любил, чтобы кто-то присутствовал при записи его альбомов. Многие на студии побаивались этой его резкости. И тут вдруг – такой контраст! В последнее время он не делал замечаний даже тем, кто, в общем-то, случайно оказался на студии. Я не буду утверждать, что Круг так изменил свое отношение к людям, но, думаю, что у него было неосознанное предчувствие смерти.

Рассказывает Светлана Леонова (работник студии «Лига»).

– Обычно, когда идет запись на студии. Я хозяйничаю на кухне. Поработают ребята, им нужно перекусить. И вот примерно за неделю до трагедии я готовила на студийной кухне уху. Стою, режу лук. Вдруг на кухню забегает один из музыкантов: «Ты что делаешь? Ты что не знаешь, что Круг терпеть не может лук! Он сейчас здесь всех на уши поставит!» Я, конечно, расстроилась – луком, действительно, по всей студии сильно пахнет. Смотрю на Круга, а он совершенно спокойный, словно и нет ненавистного ему запаха. Ни слова мне не сказал. Помню, все тогда сильно удивились такому повороту событий. Если бы подобное произошло хотя бы за полгода до этого, скандал был бы большой. Незадолго до смерти он, действительно, очень сильно изменился. Стал намного мягче, терпимее.

Студиец Валерий Гареев полагает, что предчувствие трагедии проявилось и в песнях последнего альбома:

– Если вы послушаете эти песни, то поймете, что в них есть предчувствие беды. По крайне мере, в четырех из двенадцати. То есть в практически каждой третьей. Это слишком много, чтобы быть случайностью, простым совпадением.

Рассказывают, что месяца за два до смерти Круга к нему стали наведываться какие-то литераторы. Фотографировать певца, подолгу с ним беседовали.

Юрий Воронов вспоминает:

– Кто-то из наших еще сказал тогда: «человек жив-здоров, а его протоколируют, как покойника. Как гробовщики». И действительно – никогда прежде не приезжали в студию к Михаилу так. Интервью у него, конечно, и раньше частенько брали журналисты, но как-то по-другому. Не так что ли дотошно, скрупулезно.

За два месяца до смерти Михаила Круг вел беседу в прямом эфире на телеканале ТВ-6 с известной тверской журналисткой Ириной Чукуновой. Ничто тогда не предвещало трагедии, но многие телезрители обратили внимание на некоторые странности той беседы. Причем, эти странности заметили сразу же, а не задним числом, когда трагедия уже произошла, и в каждом сказанном слове легко отыскивается особый мистический смысл.

Приведем некоторые фрагменты этого интервью:

– Михаил, ты интересуешься курсом доллара, чтобы припрятать на черный день в потаенное место твоего строящегося дома? – спрашивает телеведущая.

Михаил Круг уходит от прямого ответа на вопрос и начинает говорить о курсе валют, экономической ситуации в стране, потере ее авторитета в глазах международной общественности и т. д.

– Миша, я спросила тебя про черный день не случайно, вообще, как ты относишься к понятию «черного дня»?.. – вновь задает вопрос тележурналист.

– Конечно, жизнь живешь… – Михаил задумывается. – Скоро мне будет 40 лет. Черный день. Я предвижу его, думая о нем. Но прежде всего не о себе думаю… хочу поставить на ноги сына… дочь. Ожидаю, что у меня родится в конце мая – начале июня еще один сын. Вся забота о них.

– Может быть, вот так держаться вмести, да? И черный день, если он будет, легче пережить?

– Конечно, надо об этом не думать, чтобы в голове не было мрачных мыслей.

Далее разговор заходит о съемках клипа, о тверских дорогах, но вскоре вновь в него возвращается тема вечности.

– А как ты думаешь, если ли шанс у твоих песен попасть в разряд классики? – спрашивает Ирина Чикунова. – Ты, вообще, задумываешься о вечности?

– Конечно, каждый автор тешит себя мыслью, что его будут продолжать любить… не хочется говорить слова о кончине… хочется войти в историю, чтобы вспоминали…