Неслучайные встречи. Анастасия Цветаева, Набоковы, французские вечера

Так удалось хотя бы отчасти помочь заключенным, а солдат обеспечить необходимым. Более того, теперь Андрею приходилось выезжать в армейские службы, для чего ему даже выдали форму полковника.

А кончилось и вовсе удивительно. Начальник лагеря, узнав, что он окончил архитектурный институт, воспользовался своей властью, велел ему отремонтировать свой дом.

Андрей Борисович подобрал подходящих людей, вспомнил интерьеры музея, построенного дедом на Волхонке. В награду статья сто десятая (политическая), по которой он был осужден, была изменена на сто четырнадцатую (бытовую), после чего ему стали доверять строительство военных объектов.

Эту и другие истории я услышал от него во время наших встреч в доме на Спасской. Часть из них впоследствии даже была опубликована в книге «Памятник сыну», воспоминания для которой Анастасия Ивановна начала писать весной 1993 года – последнего года ее жизни, – находясь в больнице у меня в отделении.

Ему удавались детские стихи, которые он сочинял своим девочкам – Рите и Оле, разные розыгрыши. Вот, к примеру, начало одного стихотворения, иллюстрированное им самим.

         Дочурка, все, что ты прочтешь,
         В картинку вперя глазки,
         Все это правда, а не ложь,
А ты со временем поймешь,
Когда немного подрастешь,
Что жизнь не хуже сказки…

Вообще, он был большой выдумщик. Оля Трухачева, младшая дочь, рассказывала о сюрпризах, которыми сопровождалось дарение подарков на дни рождения и новогодние праздники. А я помню, как однажды на Спасской он меня озадачил сообщением о том, что учеными установлено – колокольный звон лучшее средство борьбы с вирусами гриппа. Якобы колокола во время звона издают такие частоты, которые губительно действуют на процесс проникновения вируса в клетку…

Анастасия Ивановна во время наших поездок всегда с суровой нежностью говорила о нем, вспоминала эпизоды его детства. Некоторые из них опубликованы в ее «Воспоминаниях». Например, история о том, как он совсем еще мальчиком в трамвае вступился за мать, отчитав высокомерную особу, позволившую себе бестактные слова в адрес бедно одетой А.И.

Но вот рассказанную ею историю о том, как маленькому Андрею был отпущен миллион на мороженое, а он, вместо того чтобы купить себе лакомство, отдал деньги уличному музыканту, я нигде не встретил.

…После смерти Андрея Борисовича из нее, казалось, извлекли некий стержень. Возможно, именно этот стержень и был источником тепла и света, согревавшим многих вокруг нее.

Жизнь в ней съежилась в комок беззвучной боли.

К весне Анастасия Ивановна сильно ослабела. С пневмонией привезли ее ко мне в отделение реанимации. Она большую часть времени лежала, задумчиво разглядывая свежую зелень деревьев за окном, изредка кое-что записывала в тонкую тетрадь на тумбочке у кровати. Это были наметки к книге о сыне.

Забирала ее внучка Оля. Потом в палате за тумбочкой нашли забытую ею картонную иконку с изображением лика Св. Анастасии.

В конце лета 1993 года она была в Переделкине, в писательском доме. С ней находилась опытная медсестра в качестве сиделки…Возможно, и не в этом дело. Но ее сострадание к старому больному человеку, который ест какие-то пустые вегетарианские супы… Не знаю, но, мне кажется, это сыграло свою роль. Она стала носить ей из столовой Дома Литераторов наваристые мясные супы…

* * *

Последние недели были ужасны. Она то впадала в беспамятство, кричала страшные слова, рвала с себя крест, то успокаивалась, тихим голосом задавала вопросы, которые со времен ее «Королевских размышлений» считала для себя решенными.