Неслышный зов

— Сколько угодно, — ответил тот, загораясь новой мыслью. — Самостоятельность ребятам понравится, они будут тянуться.

Живгазетчики собирались каждый вечер и допоздна репетировали новые сценки, тут же придумывая смешные реплики.

В субботу в клуб железнодорожников потекли потоки зрителей. По-праздничному разодетая публика заполняла ряды кресел. Тут были инженеры и мастера с женами, пожилые рабочие, профсоюзные и комсомольские активисты. Пришел и НШУ вместе с начальником дороги и мастерских. Они заняли пустующие кресла в первом ряду.

Живгазетчики, приникшие к дыркам, проделанным в занавесе, от волнения облизывали пересохшие губы. Опасаясь за свои голоса, они сосали леденцы, пили чай из термоса, глотали медовуху — густой кисель, заправленный медом. Больше других беспокоилась за свое горло Шумова. Ей предстояло в промежутке меж сцен выступить с пародиями на знаменитых исполнительниц цыганских песен. Она выпила сырое яйцо и оставила про запас другое.

Вот наконец прозвучал третий звонок. Двери в зал закрылись, погас свет.

— Все ли на местах? — как можно спокойней спросил Сергей Евгеньевич.

— Готовы!

— Занавес!

Дрожь, охватившая вначале живгазетчиков, после хорового речитатива несколько унялась. Наступила та спасительная бесшабашность, похожая на опьянение, которая помогла одолеть волнение, перевоплотиться в героев, заговорить их голосами.

Сценки бурсацких похождений и уловок фабзавучников развеселили зрителей. В зале то и дело перекатывался добродушный смех и одобрительные хлопки.

Нину, которая грудным голосом исполнила цыганские пародии, дважды вызывали и проводили дружными аплодисментами.

Вернувшись на сцену и выпив глоток медовухи, она по великому секрету призналась Ромке:

— Я пела голосом своей непутевой мамы и сама испугалась, что так похоже получается.

Начались сценки о железнодорожных мастерских. В зале сначала покашливали, потом затихли. Разогревшись, живгазетчики столь удачно изображали мастеров, их голоса, что зрители мгновенно узнавали своих ворчунов.

— Никак Никанорыч? Ей-бо, он! — вслух удивлялся кто-то из стариков. — Завсегда такой.

— Не радуйся, — отозвался Ясно-Понятно, он и на тебя малость похож.

— Курагин… Как есть Курагин!

Удачи фабзавучников встречали одобрительными выкриками:

— Давай, ребята, наддай жару!

А когда появился на сцене живой, вращающий глазищами паровоз и басом принялся стыдить начальников депо, зал разразился хохотом и такой овацией, что артистам пришлось на время умолкнуть.

Спектакль закончился разудалой песней под стук колес паровоза:

Машинист фабзайчонок,
И помощник фабзайчонок,
Вся бригада фабзайчата —
Рассерьезные ребята!

Проводив после спектакля именитых гостей, за кулисы пришел довольный начальник школы. Пожимая руку Калитичу и Сергею Евгеньевичу, сказал:

— Здорово придумали с паровозом! Начальство с одобрением отнеслось. Обещало дать старый локомотив на растерзание.

Обещанный паровоз был притащен в старое депо и поставлен на ремонтную канаву. Это была сильно проржавленная и покалеченная в крушении «овечка». Старые паровозники осмотрели подарок и пришли к выводу, что паровоз наполовину придется обновлять. Требовался энтузиаст-организатор, чтобы добывать в цехах нужные детали. Кто же возьмется за столь хлопотливое дело?

Иван Калитич не зря ходил к паровозникам на уроки по спецделу, сидел за партой, делал чертежи и вел записи. Он надеялся вместе с юнцами постигнуть науку машинистов. Когда возникла идея восстановить руками фабзавучников паровоз, он сказал себе: «Решайся! Сейчас или никогда! Надо только не трусить. Не боги горшки обжигают!» Он пошел к начальнику школы и попросился в организаторы по восстановлению паровоза.

— А как комсомол? — спросил тот.

— У меня есть хорошие заместители — Зоя Любченко и Юрий Лапышев. Они потянут. Ну и я, конечно, помогу.

— Хорошо, — согласился начальник школы. — Для консультации я вам дам преподавателя спецдела Тройского.

С консультантом повезло. Инженер Дмитрий Васильевич Тройский знал все системы локомотивов и умел ставить диагнозы заболевшим машинам. Кроме того, он любил свое дело и был заряжен неуемной энергией, которая передавалась другим.

По просьбе Калитича Тройский вместе с фабзавучниками принялся разбирать паровоз и определять, каких частей не хватает, какие износились, какие требуют только промывки керосином. На размонтирование «овечки» он потратил больше положенного времени, потому что спецдело преподавал не в классе, а в депо, чтобы каждый мог потрогать детали машины.

Наступило время заняться локомотивом и другим ребятам. Первыми включились столяры. По чертежам они изготовили модели изношенных и недостающих частей.

Модели перешли к литейщикам. Те, чтобы лучше понять чертежи, пришли в депо взглянуть на детали в натуре.

Паровоза на яме уже не оказалось. Его рама была подвешена на цепях, котел покоился на козлах, а колеса сгрудились на запасных рельсах. Все остальные части машины, промытые и густо смазанные, лежали на стеллажах и деревянных щитах.