Неслышный зов

«Запейте водичкой! — поспешила она ковшик поднести. — Извините, пожалуйста!»

А чего мне извинять? По телу приятное тепло разлилось, блаженное состояние наступило, но дрожь почему-то не проходила.

«Еще налить?» — сочувствуя, спросила она, полагая, что одна стопка не подействовала.

«Если и вы за компанию, — говорю. — Ну хоть пригубьте. Одному непривычно…»

«А вы не уговаривайте. Мне тоже согреться не помешает, только потерпите малость».

Быстро, точно у нее все было заранее приготовлено, она выставила на стол соленые грибы, колбасу нарезанную, мясо, помидоры и огурцы. Спирт в графине водой разбавила и себе такой же стаканчик налила.

«За что выпьем?»

«За встречи, которые раз в сто лет бывают!»

Тост, конечно, был нахальный, но она не рассердилась и даже в шутку спросила:

«Почему же только раз? Я надеюсь в вашем лице помощника по хозяйству найти. Мне дрова на зиму потребуются».

«Для вас готов все ближайшие леса вырубить! — разошелся я. — Приказывайте!»

«Чудесно. Пьем за хозяйственные встречи».

Выпили мы шутя и хитря друг перед другом и принялись закусывать. Спирт мгновенно действует. Она раскраснелась, еще больше похорошела. Изумруды так и сверкают сквозь ресницы. Я глаз от нее отвести не могу.

«Что вы так вглядываетесь? — спросила она. — Я не перепачкалась?»

«Нет-нет, не хитрите. Знаете, что я любуюсь. Нельзя быть столь расточительно красивой. Вашего румянца и свежести хватило бы на десять красавиц».

«Валяйте дальше! Как вам не стыдно так льстить? — начала выговаривать она. И вдруг махнула на все рукой: — Ладно, продолжайте. Я люблю, когда мне говорят приятное. Кирпичников на это уже не способен».

Тут я и давай ей голову морочить. А она слушает и сияет, точно давно ждала такого поклонения. Видно, и я насобачился льстить; а может, и правду говорил, раз такая насмешливая верила.

Мы весь графинчик осушили и, нужно сказать, изрядно обалдели. Я ручки целовал, а она горазда была на всякие уловки, чтобы оттянуть опасный час. И мне эта игра была по душе.

В общем, играли-играли и доигрались: не знаю как, но очутились в постели. Расстаться не могли. Уехал я от нее на первом утреннем поезде и лишь в вагоне чуть прикорнул.

Никакие лекции в тот день мне в голову не шли. Сижу в аудитории и думаю: «Да, это та женщина, которую я искал. Почему мы с ней не условились о новой встрече? А может, я не первый студент, которого приглашает Кирпичников, а сам не является? Не все ли равно. Теперь не отступлюсь от нее. Других мне не надо».

Через день вместо института я помчался на вокзал и покатил на Всеволожскую.

Подхожу к калитке. Тишина вокруг. Во дворе и в садике пусто. Нажимаю кнопку звонка, мгновенно выбегает она. А я от какого-то непонятного стеснения давай кривляться — как татарин из старого анекдота, спрашиваю:

«Хозяйка, старый работа есть?»

«Есть, найдется… Входи!»

А когда вошел в дом — бросилась обнимать.

«Думала, больше не придешь, за блудливую бабенку принял, презираешь. А ты явился. Значит, не врал. Хоть немножечко любишь?»

«Ничего себе немножко! Двух дней прожить не мог!»

«И я не уезжала, все тебя ждала, хотя куча дел в городе. Всё шаги и звонки мерещились… как увидела, чуть сердце не выскочило».

«Уходи от мужа, — говорю, — Шикарной жизни не обещаю, но голодной не будешь».

«Так сразу и уходить?»

«А чего ждать?»

«Надо проверить себя: может, это не любовь, а временное помешательство. Я ведь без всяких чувств за Кирпичникова вышла. Больше ошибаться не хочу».

Оказывается, она в сессию завалила математику. Чтобы разжалобить доцента — слезу пустила. А он, как бы сочувствуя, предложил: «Придите на дом сдавать». Пришла, конечно, а он о математике ни слова. Ужинать пригласил. На столе вино, конфеты, торт… руки целовал, колени гладил… в общем, совратил. Когда очнулась — в рев ударилась. В окно хотела выброситься. Он, видно, струхнул. Уговорил, в общежитие не отпустил, предложил женой стать. Она по глупости согласилась. У него, оказывается, еще женщина есть. Да не одна, с ребенком. На Васильевском острове живет.

«Теперь я как отшельница на даче обитаю, а он на два дома разрывается. В трех институтах лекции нахватал, на алименты зарабатывает».

«Так в чем же дело? Бери свои шмотки и… поехали ко мне».

В общем, я ее похитил у Кирпичникова. Он этого, наверное, не простит. Так что ждите жалобы. А мне лучше не высовываться, а в рядовых ходить да деньгу где-нибудь зашибать!

ДВОЙНАЯ ЖИЗНЬ

В институтской библиотеке Громачев занимался от случая к случаю. Брался за книги только в горячие дни зачетов. И все время жил в какой-то тревоге, чувствуя угрызения совести: «Зря я пошел в этот институт, ничто мне здесь не мило».

В зачетную сессию он многое взял хорошей памятью, догадливостью. Два-три намека ассистента помогали ему развить мысль и выйти к нужным выводам. Песчинка намека вызывала кристаллизацию мысли. Среди преподавателей он даже слыл успевающим и подающим надежды студентом, которому все легко дается. Но сам он о себе был иного мнения: «С такими знаниями работать по специальности — чистая авантюра».