Несмотря ни на что (СИ)

Джону хотелось плюнуть в их сторону, но во рту пересохло, а голова кружилась — то ли из-за удара, то ли из-за того, что ему вкололи. Дышать получалось с трудом, мир перед глазами начало затягивать серой пеленой, он ожесточенно заморгал и попытался откатиться в сторону, когда самый крупный из троих бандитов присел рядом на корточки и, взяв его за подбородок, обратился к остальным.

— Чтобы Холмс пустился на поиски, он нам нужен живым.

По телу прокатилась новая волна боли, когда его вздернули на ноги и поволокли прочь. Непослушные ноги проскальзывали по мусору, где-то рядом рычал заведенный двигатель, но факты эти не задерживались в его сознании, все глубже погружавшемся в наркотический ступор.

С губ сорвался слабый смешок, и он поднял голову, стараясь сфокусировать на похитителях расплывающийся взгляд.

— Он не станет, — заплетающимся языком пробормотал Джон, сплюнул розовую слюну и покачал головой. — Не станет искать.

— Ты себя недооцениваешь, — фыркнул Баз, вталкивая его в фургон и не обращая внимания на слабое ругательство. — Пойми меня правильно, мы найдем, чем его занять. Заставим побегать за собственной тенью, а когда он рано или поздно объявится, знаешь, что произойдет? Мы отправим мерзавца на тот свет, — он широко осклабился, демонстрируя в кроваво-красном свете задних фонарей неровные зубы.

— И на этот раз с гарантией.

========== Глава 2 ==========

В лаборатории царила тишина, наполненная негромким гулом работающего оборудования и низким гудением флуоресцентных ламп. Шерлок, напряженно выпрямившись, сидел на краю высокого табурета; руки его машинально подготавливали следующий слайд для микроскопа, пока мысли крутились вокруг одного-единственного факта.

Джон ушел. После нескольких месяцев балансирования на краю неведомой пропасти, когда с каждым днем нервы Шерлока натягивались все сильнее, а в груди нарастала поселившаяся там тяжелая боль, он в итоге ушел. Как будто достигла своего крещендо сокрушительная буря, и теперь Шерлок остался один на разоренной земле, растерянный и потрясенный.

Хуже всего, что, несмотря на весь свой ум и логику, он не мог адекватно проанализировать всю цепочку событий и определить точку, когда все покатилось под откос. Ясно только, что это случилось задолго до сегодняшнего вечера. Все тот же старый спор о пользе эмоций или о необходимости проявить такт, раз уж сам на них не способен, не должен был привести к такому результату. Накапливалось ли их взаимное непонимание в течение месяцев? Лет? Послужил ли началом, по иронии судьбы, тот момент, когда Шерлок позволил своим чувствам взять верх, и они, в конце концов, привели его на крышу Бартса?

Сыграло ли это вообще какую-то роль?

Он стиснул челюсти; скрежет зубов прозвучал неожиданно громко и эхом разнесся по кабинету. После ухода Джона квартира Бейкер-стрит утратила прежнее ощущение надежной крепости, превратившись в полую скорлупу, и он бежал от этой гнетущей пустоты, ища утешения в знакомых стенах морга.

Какое-то время он раздумывал, стоит ли последовать за Джоном, догнать его и спросить – почему? Почему сейчас? Узнать мотивы его ухода казалось принципиально важно, словно если бы он понял причину их разногласий, то смог бы каким-то образом заставить их потерявшие единство и гармонию мелодии вновь звучать в унисон.

Но логика направила его в другую сторону: туда, куда призывала Работа. Он сказал Джону абсолютную правду: шансы на то, что мальчик — Николас, раздался в голове знакомый голос — жив, были ничтожно малы. Или от него уже избавились, или держат в заложниках до определенного, быстро приближающегося момента.

И если он бросится за Джоном, а в итоге пострадает ребенок, то это ударит по другу сильнее, чем самые резкие фразы, что наговорил ему Шерлок. Чувство вины постепенно поглотит его, просачиваясь в любые доступные щели и разъедая любые барьеры. Нет, уж лучше сначала разобраться с делом. Что бы там ни думал Джон, Шерлоку было не все равно, и это — его способ проявить неравнодушие. Он давным-давно усвоил, что слова не способны облегчить страх или горе. Действия гораздо предпочтительнее. И кроме того, в глубине души он надеялся, что счастливое окончание расследования, демонстрирующее, чего он стоит, само по себе будет достаточным извинением.

К несчастью, ему никак не удавалось сконцентрироваться на тех мельчайших подсказках, что предлагали имеющиеся улики. Каждый раз, когда он пытался сосредоточиться, эмоции врывались в поток мыслей, приводя их в смятение. В голове всплывали вопросы, но не те, что требовались – не те, что могли бы привести его к Николасу. Вместо этого, словно заевшая пластинка, он снова и снова задумывался, что же сделал не так.

Вероятно, всё. Он всегда знал, что возвращение домой принесет куда больше боли, чем облегчения, как бы отчаянно ни хотелось ему верить в обратное. Лелеемая в глубине души фантазия, что его встретят с распростертыми объятиями, и их жизнь с Джоном вновь станет прежней, какой она была до того, как Мориарти пустил себе пулю в рот, представляла собой всего лишь несбыточную мечту.