Несмотря ни на что (СИ)

Гнев Джона был вполне понятен, даже ожидаем, но вынести его все равно оказалось непросто. Даже правда о самопожертвовании не утихомирила его ярость, и Шерлоку приходилось довольствоваться теми крохами утешения и былого комфорта, что он мог найти скорее в действиях, чем в словах друга.

В течение месяцев Джон то появлялся, то исчезал из его жизни, мрачный и агрессивный, но явно бывший не в силах находиться вдали от него. Это несколько растопило застывший в жилах Шерлока лед, но ненадолго. Затеплившаяся надежда быстро потухла, растоптанная наличием женщины в жизни Джона.

Он до сих пор не был уверен, какие цели преследовал тот, знакомя их с Мэри. Желал включить Шерлока в свое новое существование, выстроенное за время его отсутствия, или пытался доказать, что может прожить и без него? Наверняка, Джон и сам не знал, но первая инстинктивная реакция Шерлока оказалась резкой и беспощадной.

Он хотел, чтобы Мэри исчезла, совсем: она была чужаком, захватчиком, несмотря на кольцо на пальце. Она сыграла свою роль, составила Джону компанию, пока Шерлока не было. А теперь он вернулся, так что Джон может вновь поселиться с ним на Бейкер-стрит, удовлетворяя свои сексуальные потребности с чередой ничего не значащих женщин. А в ней, с ее участливым взглядом и откровенно банальной жизненной историей, больше нет нужды.

А потом он увидел лицо Джона, непривычную мягкость в его чертах и неприкрытое уважение, и злость растаяла, оставив после себя странное онемение и пустоту. Он знал, к чему все идет: к очередному самопожертвованию, ибо это был Джон, впервые с момента их воссоединения выглядевший счастливым и явно наслаждающийся присутствием Мэри. Разве не этого ему следовало желать больше всего на свете? Радость Джона? Его беззаботный смех? Искрящиеся жизнью глаза?

Когда-то причиной всему вышеперечисленному был Шерлок. Не как человек, с которым делят постель — хотя даже подобная неожиданная идея иногда всплывала в мозгу — но как друг. Сейчас же эта роль перешла к Мэри, а Шерлоку осталось лишь подбирать малые крохи на периферии существования Джона, игнорируя леденящее ощущение, словно сквозь взломанную грудную клетку внутрь беспрепятственно проникает арктический холод.

У него не было выбора. Если он оттолкнет Мэри, Джон уйдет вместе с ней так же неотвратимо, как ночь сменяет день. Если он попытается их разлучить, то почти наверняка только подтолкнет ближе друг к другу своей неуклюжестью. В любом случае Джон отдалится, и если уж Шерлок не может получить его вновь полностью в свое распоряжение, то придется удовлетвориться хотя бы тем немногим, что ему доступно.

Подобное смирение в корне противоречило его характеру, но он запрятал поглубже гордость и боль, с осторожностью и постепенно впуская Мэри в свою жизнь. Никакой неожиданной дружелюбности, дабы не вызвать подозрений, но в то же время достаточно явно, чтобы его старания не укрылись от внимания Джона.

Поначалу это было чистой воды притворство: сделать над собой усилие и побыть, пусть и испытывая неловкость, в компании друга. Но время шло, с каждым днем он все больше включался в лондонскую жизнь и вскоре начал видеть положительные стороны в присутствии Мэри. Она смягчала обиду Джона, превращая ее из кровоточащей раны в затянувшийся шрам. Благодаря ей они смогли сделать несколько неохотных шагов по направлению если не к дружбе, то хотя бы к чему-то, похожему на доверие.

Процесс шел мучительно долго, и Шерлок снова и снова напоминал себе о необходимости проявлять терпение. Иногда так хотелось изобразить равнодушие, притвориться, что ему все равно, есть ли рядом Джон, но даже для него эта ложь была слишком велика. Возможно, проведенное вдалеке время изменило его, сломало нечто, теперь уже не подлежавшее восстановлению, потому что когда-то присутствие другого человека он рассматривал исключительно как грубое вторжение в свое личное пространство.

А теперь редких моментов в обществе Джона ему было недостаточно. Дружеское уютное молчание осталось в прошлом, невысказанное постоянно висело между ними, но Шерлок принимал то, что ему предлагалось, и смиренно повторял себе быть благодарным и за это.

С губ его сорвался вздох, неожиданно громкий в тишине лаборатории. По экрану бежали строчки: компьютер обрабатывал его запрос, сверяясь с базой данных.

Жизнь на Бейкер-стрит была далека от совершенства: неестественное, жалкое подобие дружбы, которая, как он боялся, давно умерла. А затем в один день все изменилось. Возможно, хотя и маловероятно, что все к тому и шло, но настолько медленно, что Шерлок даже не заметил их продвижения вперед. Они были вместе на расследовании — скорее по случайности, чем по его намерению, но попытайся он сознательно подстроить подобную ситуацию, результат вряд ли оказался таким же успешным. Все детали встали на свои места: захватывающая дух погоня по вновь знакомому до последнего переулка Лондону, успешная поимка преступника…

И Джон, его Джон — не знакомый, не коллега, а прежний, верный, покинутый им друг, — обернулся к нему с улыбкой, что могла бы осветить весь город.