Несносный ребенок. Автобиография

Даже молодой Артур Брюэль воодушевился, и я часто видел, как он бренчал на гитаре и строчил какие-то тексты. Правда, как актеру ему приходилось нелегко среди этих священных монстров. Оставалось лишь надеяться, что с песнями ему больше повезет.

Александр, наш режиссер-постановщик, жил как в тумане. У него был масштабный фильм, а он влюбился в свою актрису. Получилось адское сочетание, и это могло привести к полному провалу. Порой он часами оставался в своем трейлере, в то время как все ожидали его на съемочной площадке, или снимал своего трехлетнего сына на качелях, а массовка из шестисот человек ожидала начала съемок праздника. Филипп Нуаре начал терять терпение. Этот актер явно не относился к разряду статистов.

Что до меня, то я вел войну с главным оператором. Каждый раз, когда Александр ставил камеру, я старался расположить мою по оси, которая ее покрывала, затем подходил к его камере удостовериться, что я не в кадре. Но когда возвращался к своей камере, обнаруживал, что ее заменили прожектором.

Каждый раз, когда я ставил камеру, главный оператор велел ее переставить. Эта игра начала меня раздражать. Я вежливо спросил его, где мне установить камеру, чтобы не нарушить освещение, но чувак даже не удостоил меня ответом с высоты нескольких своих «Сезаров».

Унижение длилось еще несколько часов, и в конце концов я поместил свою камеру между двумя столами, под краем скатерти, чтобы никто ее не видел. Туда невозможно было поставить прожектор, в противном случае его было бы видно в кадре.

Я отошел удостовериться, что моя камера не попадает в кадр и что ее не видно из-за стола. Когда я вернулся, камера снова исчезла.

Было два часа ночи, я был зверски голоден, и кровь у меня начала закипать. Я быстро нашел Его Высочество-главного-оператора-из-нас-двоих и вперился в него взглядом.

– Если ты еще раз тронешь мою камеру, я тебя урою! – сдержанно-спокойно сказал я, повторяя интонацию моего отца.

Месседж дошел до адресата, и мою камеру больше никто не трогал. Я смог наконец подстраховать режиссера-постановщика и сделать с десяток планов, которые пригодились бы ему при монтаже.

На следующий день Его Высочество главный-оператор Первый велел передать, что он приглашает меня на обед. Я с удовольствием принял приглашение. Он был изысканно любезен и объяснил мне, что был против второй съемочной группы, так как не смог бы держать под контролем одновременно две камеры в двух разных композициях. Он оказался перфекционистом, и это делало ему честь. Но поскольку на подхвате у режиссера-постановщика на площадке появился я, он понял, что не должен мешать мне работать. Это было бы нечестно.

Он улыбнулся, и мы отметили установление мира чашкой мятного чая.

На следующей неделе мы снимали большую сцену высадки десанта. Я встал в 3 утра и направился к пляжу, где мы наметили снимать еще на прошлой неделе. Три тысячи тунисцев, одетые в униформу армии США, рассредоточились ночью на десантных баржах. Александр установил свой кран на вершине дюны, чтобы снять сцену панорамным объективом.

Мне трудно было не попасть в объектив. Поэтому я помчался в костюмерную вместе с ассистентом оператора, где мы тоже переоделись в униформу. Теперь я мог ходить по пляжу с камерой на плече, словно военный репортер.

Силуэты трех катеров тунисского флота, находившихся у берега, вырисовывались в ночи. Все было готово, и мы смотрели, как постепенно светлело небо. Теперь мы видели многочисленную американскую армию, готовую к высадке при поддержке флота.

И нам стало отлично видно грузовое судно, неподалеку севшее ночью на мель. Аркади не верил своим глазам.

Посредине, прямо в кадре, огромный корабль. Его невозможно было обойти при съемке. Пока искали решение, ассистент начал репетировать с актерами. Ну а я уже разобрался с проблемой. Прямо на пляже установил огромную канистру с бензином с символикой армии США, которая полностью скрыла от моей камеры грузовой корабль.

Я снимал все репетиции, так что у меня было много планов для монтажа.

На вершине дюны тоже нашли выход: решили сдвинуть кран на сто метров вправо. Но трем тунисским военным кораблям следовало перейти с левой стороны бухты на правую.

Командир тунисцев, в безупречном белом костюме, выслушал Александра, который объяснил ему, в чем должен был заключаться их маневр. Он кивнул и отошел немного в сторону, чтобы передать соответствующий приказ по огромной рации.

– Алло! Рашид? Да, слушай, ти двигаль лево, и ти говорить Ахмед и Юссеф, они делаль такое же сразу сзади тебя.

Я старался не засмеяться. Парень держался так, словно был в Пантеоне, а говорил как на базаре. Оставалось надеяться, что военные хорошо друг друга понимают.

В полдень три катера буквально застряли посреди бухты.

Александр терял терпение, командир тунисцев тоже.

– Юссеф? Ти придурок или что? Я тибе гаварить лево, а не сзади! Иди мимо пляж, будто домой, а ти останавился! За Юссеф! – вопил он в свою огромную рацию.

К 15 часам все три катера оказались на позиции еще более нелепой, а главное – недоступной для съемок.

Александр капитулировал и объявил конец смены.