Несносный ребенок. Автобиография

В Россию в апреле? Я представил себе заснеженные Уральские горы, обдуваемые ветром в тридцатиградусный мороз. Конечно, эта задача как раз для альпийских стрелков. Я проклял отца и его работу в Валлуаре. Но почему именно русские? В то время я был не особенно осведомлен о международном положении, однако мне не припоминалось, чтобы между нашими странами существовала какая-то вражда. Америка и Россия находились в состоянии войны, но «холодной», и я не мог себе представить, чтобы Франция вдруг захотела сделать ее горячей.

– Вот мы и решили, мы, «синие», объявить войну «красным»! – вопил генерал.

Синие? Он имеет в виду новобранцев? То есть выходит, что именно мы, в том числе я, отправимся в Сибирь на погибель?

Мой товарищ истопник, который отслужил уже более десяти месяцев, толкнул меня локтем.

– Да нет же, придурок! Это учения. «Синие» против «красных». Их проводят каждые три месяца.

Напряжение тут же ушло, я принялся смеяться и никак не мог остановиться, поскольку все внезапно стало казаться нелепым.

Микрофон фонил, и генерал от него отстранялся, чтобы этого избежать. Соседи, проснувшиеся от нашего шума, кричали c балконов, чтобы мы играли в войнушку где-нибудь в другом месте. Мимо промчался поезд и заглушил речь генерала. Плохо закрепленный на мачте флаг в конце концов сорвался, что вызвало всеобщий хохот.

Через три дня «синие» победили «красных». По очкам.

Приближался май, а вместе с ним и Каннский фестиваль. Я отправился к моему командиру и разыграл перед ним трогательную сцену. Я объяснил, что, если исчезну из профессии на целый год, больше никогда не смогу найти работу. Все меня забудут. Но, появившись в Каннах, я смогу сказать, что снимаю за границей, и это объяснит мое отсутствие. Слушая меня, командир хрустел пальцами. Он колебался. Мне нужно было найти железный аргумент.

– Не ломайте мне карьеру, как вам сломали вашу, – выдал ему я, приняв трогательно-преданный вид, как у собаки с рекламы фирмы «Хаш Папис», чему научил меня Джерри.

Командир крякнул, готовый отомстить своей собственной судьбе.

– Сколько времени длится фестиваль? – спросил он.

– Две недели, но я могу уложиться в одну, – ответил я.

Через несколько дней, одетый в военную униформу, я сошел с поезда на вокзале в Каннах. В кафе напротив я переоделся и оставил униформу в камере хранения. Теперь я был одет во все цивильное, только на голове у меня была уставная прическа, ежик длиной не более сантиметра. Но это не страшно. Я мог сойти за датского кинематографиста.

Дело было 20 мая 1978 года. Это был мой первый Каннский фестиваль.

Понятно, что я не знал там никого и не представлял себе, как все проходит. Напрасно я сочинил себе резюме, у меня не было профессионального удостоверения, и я не смог получить аккредитацию.

Мне оставалось стоять в очереди, чтобы купить билет, но даже это было невыносимо трудно. Очередь была гигантской, а билетов продавали совсем немного. На другой день я встал в шесть утра, но все равно оказался не первым: передо мной были пять человек. Мы прождали до десяти и дождались четырех плохоньких билетов за бешеные деньги. Я остался ни с чем. На следующий день я пришел в пять утра, на этот раз я был первым, и мне достался билет во дворец на послеобеденный сеанс.

– Кстати, что за фильм?

– «Ек Дин Пратидин», режиссер Мринал Сен[36], – ответила кассирша с такой широкой улыбкой, словно только что предложила мне билет на продолжение «Звездных войн».

Я вошел во дворец в первый раз. Он оказался старым. Зал был великолепен, но там была добрая сотня свободных мест. Я вспомнил о своих неудачливых товарищах, застрявших в бесконечной очереди, чтобы получить один жалкий билет. Пустая трата времени. Как я и ожидал, место было отстойное. Я сидел в дальней части, на крайнем месте справа. Стереозвук до меня не долетал.

Рядом со мной сидела пожилая пара. Дама была в вечернем туалете, хотя еще даже не настало время для чаепития. Это были местные торговцы. Они держали пекарню. Их снабдил билетом мэр города, который таким образом обеспечивал себе переизбрание. Дама проводила время, разглядывая публику в поисках звезд, которые никогда не ходили на послеобеденные сеансы. Звезды ждали вечера, чтобы блистать и позировать фотографам. Моя соседка была разочарована, а ее супруг уже задремал. Пекари ведь рано встают.

В то время я совершенно не обладал кинематографической культурой. Никакой. Не знал ни черта. Я с трудом мог назвать имена актеров и совсем не знал имен режиссеров. Поэтому я был очень рад начать свое обучение с индийского фильма. Фильм шел с субтитрами на английском и французском языках. Замучаешься читать.

Это была история девушки, которая не вернулась домой. Семья беспокоилась, и длилось все это три часа десять минут. В итоге выяснилось, что она осталась ночевать у подруги. Конец. Что ж, хорошо, что между де Фюнесом и Кубриком осталось достаточно места для других.