Несносный Шварцвальд

«Шварцвальд, иди спать, завтра поговорим, я сплю» – приходит почти сразу же.

«И как же ты спишь? Лунатишь понемногу, Аля? Сюда, я сказал. Я у тебя под окном»

«Рич, пожалуйста, иди к себе. Я сегодня здесь буду ночевать».

– Да бл*дь, что за херня? – матерюсь вслух, чувствуя, как начинает срывать башню.

«Аля, я считаю до трех»

Кидаю предупреждение. В ответ мой экран обреченно гаснет. Ну хорошо. Не знаю, что здесь произошло, но выясню. И начну прямо сейчас.

«Три» – отсылаю.

«Два с половиной»

«Рич, завтра поговорим, я сказала, иди спать»

«Два на веревочке, бл*дь»

«Два на ниточке»

«У тебя последние секунды, чтобы притащить свой зад вниз, Альбина»

Нет? Играем в молчанку, значит. Ну хорошо! Ты сама напросилась!

«Один»

Глава 21

Аля

Сквозь открытый балкон доносится гландораздирающий голос Шварца, орущий «I wanna fuck you now». Что за? От неожиданности подскакиваю на постели. Анита, Кристина и Юля подпрыгивают и ошарашено крутят головами, силясь понять откуда исходит звук расстроенного контрабаса, пока этот придурок за окном поет одну и ту же фразу.

– Что происходит? – спрашивает заспанная Нитка, приподнимаясь на кровати.

– Ничего, спите, я разберусь.

Злость кипит внутри на этого недоделанного идиота, собравшегося разбудить весь лагерь своими воплями. Хватаю с тумбочки литровую бутылку с водой и лечу на балкон.

– Заткнись, Шварцвальд, – шиплю с высоты двух метров и, не раздумывая ни секунды, выливаю ему на голову минералку.

Шварц от шока столбенеет. Медленно поднимает голову. Черные глаза вспыхивают опасным огнем, обещая оставить от меня пепел, но мне плевать. Я ненавижу его. Лгун и скотина. Потрахался там с этой Масей, а теперь еще и требует меня к себе в кровать. Я весь вечер прятала слезы от остальных, чтобы не вызывать вопросов. Как дура прокручивала в голове снова и снова последние дни моего обманчивого счастья, а он как ни в чем не бывало заявляется и издает приказы.

– Быстро. Спустилась. Сюда! – отчеканивает каждое слово, парой движений головы струшивая стекающую по всклокоченным волосам воду.

– Шварцвальд, иди откуда пришел! Я видеть тебя не хочу! – ору шепотом, но кажется, в радиусе сотни метров даже моллюски догадались, что мы выясняем отношения.

– Ты хочешь, чтобы я привел сюда весь третий отряд исполнить Пионерскую зорьку?

– Ты не посмеешь!

– Проверим? – широкая бровь дерзко взлетает. Шварц разворачивается и широкими шагами направляется в сторону домика, где мирно спят мои дети.

Черт, черт, черт.

– Шварцвальд! – шиплю в удаляющуюся спину, – остановись немедленно!

Только мои требования растворяются в темноте, как желатин в кипятке.

Вот же медведь упрямый! Козел двурогий! Этот не постесняется разбудить ребят. Ненавижу! Баран парнокопытный!

В две секунды слетаю по ступенькам вниз, едва не переломав обе ноги, и как только выскакиваю на улицу, меня сзади цепко обхватывают мужские руки.

– Ах ты! – вскрикиваю от неожиданности.

– Заткнись, Аля!

Шварц поднимает меня над землей и несет в противоположную от домиков сторону. Наверное, я издалека напоминаю трясущуюся на вилке макаронину, потому что изо всех сил извиваюсь на весу, пытаясь выбраться из кольца его рук. Бью по ним, вцепляюсь ногтями, но это толстокожее животное не реагирует. Молча тащит меня куда-то, и только когда мы доходим до беседки у выхода к морю, ставит на пол и отвешивает увесистый шлепок по заднице так, что я охаю от боли.

– Какая муха-шизофреничка тебя укусила, Альбина?

Я, наконец, оборачиваюсь и, не сдержавшись, даю Ричу пощечину. Ладонь моментально обжигает, и мне приходится стиснуть зубы теперь уже от новой порции боли, потому что, кажется, я вложила максимум ненависти в это движение. Лицо напротив каменеет, а желваки начинают ходуном ходить, когда Шварц хватает меня за руку и больно ее выкручивает, заставляя развернуться к нему спиной. Толкает к ограждению и зажимает меня между деревянным забором и своим телом.

– Я спрашиваю еще раз, что, бл*дь, произошло за эти несколько часов?

– Ничего, – цежу сквозь сжатую челюсть, – ничего не произошло. Ничего и не было, оказывается.

В груди начинает печь от неуместных эмоций. Одуревшее сердцебиение вспарывает ребра. Находиться рядом оказывается сложнее, чем я предполагала.

– Ты можешь нормально объяснить, Аля? Или без укола от бешенства двадцати пяти сантиметровой иглой разговора не получится?

Меня трясет. Чувствую, как горит все от его близости и злости, а еще оттого, что как глупая идиотка в глубине души надеялась, что у нас с ним может получиться что-то серьезное. Разочарование, обида, ревность и ненависть создают опасную смесь, угрожая мне разрывом аорты. А еще я, черт возьми, никогда не умела сдерживать непрошеных слез. Это моя слабость. И сейчас они пекут глаза, но я стойко перевожу дыхание и пытаюсь освободиться.

– Пошел ты к черту со своей иглой, Шварцвальд! – кручу головой, и затылком случайно ударяю его в челюсть. Рич рычит, как одичавший зверь, и хватает пятерней меня за скулы. Грубо поворачивает лицом к себе.