Несовременные записки. Том 4

Н. Г. Не правду, что ли, я сказала?

В. Б. И вот мы идём по Гранатовому переулку…

Н. Г. К Дому Архитектора. На улице плюс три, и трава зелёная на газонах. Москва в этом месте очень красивая, много всяких восточных посольств… Чисто на тротуарах очень!

В. Б. Я забыла косметичку. «Московский Комсомолец» на другой день напишет: «Нина Горланова напрасно время тратила: в туалете вместе с тремя дочерьми она напряжённо подкрашивалась, подтягивала чулки, смотрелась в зеркало и спрашивала у всех карандаш для подводки глаз». Но я им достойно отвечу!

В. Б. В пермской газете? Они все затрясутся!

Н. Г. Они же весь приём как описали: «Приём — это когда все пьют шампанское, смотрят друг на друга и думают: «Ну кто? Кто? Кто их этих шестерых?»» И я — значит — весь приём в туалете!.. Но я десять дел за час приема… сделала… делала!

В. Б. Не может быть, чтобы десять. Слишком ровное число!

Н. Г. Ну, во-первых, я искала в этой полуторатысячной толпе Машу Арбатову! Во-вторых, я должна была раздарить сорок картин. В-третьих, я обещала сосватать двух человек из друзей. Потом ещё я долго выбирала книги издательства «Новое литературное обозрение».

В. Б. Мы вместе их выбирали, а сколько заплатили! И ты их забыла в Доме Архитектора! А вспомнила лишь в дороге… ехали в Пермь уже.

Н. Г. Я и рекомендации тебе в союз достала там же. Дала 6 телеинтервью разным телепрограммам.

В. Б. Из них мы видели по ТВ лишь 3.

Н. Г. Ещё я 4 папки рукописей наших с тобой раздала редакторам журналов и газет. И мне нужно было найти Арьева, соредактора журнала «Звезда», чтобы отдать ему нашу повесть «Капсула времени». Они же заранее нам написали, что едет Арьев, чтоб на банкете забрать рукопись.

В. Б. Так, десяти дел нет.

Н. Г. А с Немзером знакомство? Я просила Веру Мильчину, чтоб она нас познакомила. Он же всегда о нас хорошо писал в «Сегодня»!

В. Б. Девять дел. А десятое?

Н. Г. Тебя познакомить с Серёжей Костырко! Ты же думал при чтении его статей, что это утончённый эстет, а я подвела тебя к Серёже — он огромный красавец спортивного вида!

В. Б. А Машу Арбатову я не видел там.

Н. Г. Она мне по телефону сказала: «До встречи на Букеровском банкете!»

В. Б. Ты, наверное, ляпнула ей, что в Перми программу «Я сама» зовут «Я самка»? Я так и знал… Зачем ты это сделала?

Н. Г. Анти-реклама — тоже реклама.

В. Б. Но Маша тебя любила всегда, а ты ей гадости сообщаешь.

Н. Г. Ничего не гадости, я сказала, что мы её программу смотрим, любим!

В. Б. Мы много лишнего говорим с тобой, а с годами надо бы строже к себе относиться.

Н. Г. Ахматова в молодости по средам молчала, чтоб выработать эту строгость к слову… надо и нам подумать об этом…

В. Б. Во время приёма я хотел послушать скрипачей — шёл по этому оглушительному шороху (все говорили вполголоса, но в результате получился оглушительный шорох) и видел, что скрипачи уже вытягиваются в нитку от усердия — вот-вот перервутся, но… их НЕ СЛЫШНО. Совсем. Такая толпа! И вдруг я вижу, что среди неё стоит Гачев и улыбается всеми милыми умностями своего лица!

Н. Г. Я подошла и представилась Гачеву, тут вы с ним сразу заспорили.

В. Б. Потому что он против христианства…

Н. Г. Да, я помню, что он за Фёдорова, чтобы воскрешать отцов, а ты ему про то, как можно грешными руками воскрешать — кого-то мы воскресим, но отцы ли это будут…

В. Б. Нина, ты забегаешь вперёд, об этом мы говорили уже в Переделкино, когда Гачев пришёл к нам в гости пить «Вдову Клико» — именно такую бутылку шампанского дали каждому из шестёрки в подарок.

Н. Г. Даша наша ходила по залу со своим неизменно-деловым видом, и её все принимали за администратора: «Вы администратор? — «Нет». — «А отсюда можно позвонить?» — «Звоните». Наконец она ко мне подошла и говорит: «Мама, ну почему меня все принимают за администратора?!» — «А ты, доченька, видишь во-он то кресло в углу? Сядь в него и посиди тихо, тебя никто не примет за администратора».

В. Б. Там была известная искусствоведша К. с морковным костром на голове… Отдельные пряди были залакированы, как вихри огня в костре.

Н. Г. Она тебе понравилась? А по-моему, это эпатирование буржуа… вообще публики!

В. Б. Она, может, пишет диссертацию на тему: «Реакция культурной публики на сверхсильный раздражитель», Представь, как ей тяжко нас раздражать, но ради науки она готова терпеть всё.

Н. Г. Слушай, ты так сложно видишь мир… Вряд ли она пишет такую диссертацию.

В. Б. Наш друг Рубинштейн говорил про неё: «Устоять невозможно».

Н. Г. Да, с непроницаемым лицом: «Устоять невозможно». Но мы же его предупреждали, что будет ему там скучно, потому что он не писатель, а видный инженер… Но он что отвечал: «Я так люблю Битова, я хочу с вами пойти и поужинать в том зале, где будет Битов». И пошёл с нами!.