Несравненная Кая. Сборник

Макарушка про соху и рассказал ведуну.

– А разве ж это не клад? – Произнёс дед. – В мужицких руках состояние великое. Да и не соха, какая-нибудь, деревянная, а самый настоящий плуг железный. Надёжный и вечный.

– Оно понятно. Да не то я искал.

– Ладно, попытаем сызнова счастья, – и опять Пантелей начал с берестой чудеса творить.

Снова пошли в указанное место Макарушка и Дуняша и откопали, на сей раз, молот тяжеленный, точно такой, как у отца Макарушкиного в кузне имелся.

И опять они вернулись к Пантелею. Макарушка-клад совсем уж недоволен:

– Этак мы столько железа найдём, что девать некуда станет.

– Эх, – махнул рукой Пантелей, – ещё раз спробуем!

Снова потаённое место отправились. Ходить да копать – дело не хитрое.

В третий раз нашли они в земле топор острёхонький и ладный. Такой же Макарушка в былое время в руках у своего отца видел. Совсем в расстроенные чувства пришёл.

– Не пойду я больше к ведуну, – сказал парень, – невезучий он, как и я, получается. А ты, Дуняша, ищи себе сокола с удачей-фартом. Мне ж пропадать не мешай!

Заплакала девица и домой побежала от Макарки-клада. Пожаловалась она своей мамке-бабке Акулине на своё злосчастье. А той и сказать нечего, вздыхает да причитает: «Непутёвый он, в голове ветер гуляет – до пяток пробирает».

Тут уж и зима подкрадываться стала осень торопить с уходом. Другие-то её ожидали, а Макарушку-клада она врасплох застала. Стал он зябнуть в своей избе. К Акулине с Дуняшкой из принципа на житьё не пошёл. Гордость имел. Одно только и спросил у Акулины:

– А лошадушка моя, Рыжка, покуда не издохла у вас?

– Что ты, Макарушка, сыта стоит. И вся животина в порядке, да ещё и с приплодом есть.

Взял он лошадь, запряг в сани, найденный топор за пояс заткнул и в тайгу за дровами подался.

Рубить начал, сразу же дело ладно пошло. «Оно и впрямь, – подумал Макарушка, – топор-то волшебный, силы потаённой». А топор-то самый обычный был и на самом деле отцовский. Заранее Дуняшей в земле запрятанный, как и соха, и молот. Просто силушка от природы имелась, да и сноровка от рождения. Господь ведь всех людей талантами одарят, но только большинство не ведает об этом.

Когда уж воз он почти весь хворостиной завалил и домой собрался, тут вышел на него из тайги медведь-шатун, злой и голодный. Не испугался Макарка.

– Мне с таким топором, – громко сказал он, – и сам чёрт не страшен!

Одним ударом повалил бурого разбойника, и туда же, на сани положил. Вот тебе к дровам да ещё мясо и шкура звериная.

Порадовалась за Макарку Дуняша. Акулина от перемен таких помолодела, словно десять годков сбросила. И начал он каждый день, почитай, по дрова-сушняк ездить – себе и хуторянам про запас. Появились в доме и мука, и другая снедь.

– Молодец ты, Макарушка, дело своё нашёл, – радовалась Дуняша. – Теперь все тебя уважают и почитают.

– А я не причём. Это топор такой. Сам рубит, как надо. Надо ещё и молот-кувалду в деле попробовать.

Вот так и в кузне у него работа пошла. Подковы ковал, гвозди тяжёлые да скобы прочные. Совсем хорошо зажил. Достаток на порог дома шагнул, взашей гони – не пойдёт. И опять же Макарка радуется: «Не молот нашёл, а клад настоящий! По берегам Иркута ни одного такого нет».

Скоро и весна подоспела. Время пришло и соху найденную пробовать. Как снег сошёл и землица солнышком прогрелась, начал он вспашку. Да так скоро и ладно, что народ только диву давался: «Где же Макарка-клад? Не иначе это не он, а кто-то совсем другой».

Вот год и минул, и решил Макар Тимофеевич жениться. Тут около него всякие богатые-пребогатые невесты увиваются, даже дочери бояр да купцов иркутских, а он сердцем к Дуняше тянется. А та и рада, и согласна, потому как всегда ему товарищем верным была и сестрой названной. А вскоре и свадьбу сыграли, весёлую и людную.

Новый дом молодые отстроили с горницей широкой да светёлками. Взяли они к себе Акулину, сказки будущим внукам рассказывать и кота Ваську по шёрстке поглаживать. С остальными делами женскими Дуняша сама справлялась. От мужа не отставала – везде поспевала.

Однажды она сказала с укором Макарушке:

– Клад несметный нашёл, а ведуну и чародею Пантелею и слова доброго не сказал. Не хорошо такое.

– Дела и заботы завертели, – признался Макар и хитро улыбнулся. – А что это за клад, я уже потом смекнул. После тятьки да мамки инструмента много всякого пооставалось. А Пантелея щедро отблагодарю. Добро завсегда помню.

О Пантелее Антоновиче всегда помнил. Уважал. Да ведь и было за что.

Пошли молодые на завтрашний день по новой весне-то целину близ огородов поднимать, да наткнулся плуг на что-то твёрдое. Стал Макарушка дальше рыть и вытащил из земли на свет божий кувшин огромный с росписью затейной. Разбил его – и посыпались на землю золотые и серебряные монеты, каменья драгоценные да жемчуга светлые.

– Радость к радости, злато к злату, – сказала Дуняша. – Вот и нашёл ты свой клад несметный, Макарушка.

– Я его, Дуняша, раньше нашёл. Это дружба твоя и любовь, советы добрые К тому же, и силушка, что во мне спала. Отдадим все сокровища Пантелею Антоновичу!

Так и порешили.