Несравненное право

Другое дело эландцы, эти морские псы были достойными соперниками атэвских корсаров. Половина того, что добывали атэвы на море, попадало не на юг, а на север. Но Эланд был далек и разгромить это драконье гнездо Майхуб не мог, а быть четным, проклиная северных разбойников, не желал. По молчаливому уговору эландцы и атэвы рвали друг друга на куски. Каждый, выходя в море, понимал, что может не вернуться. Правда, эландцы были милосерднее – пленных атэвов они сразу убивали.

Глашатай замолк, и калиф небрежным движением ударил в небольшой гонг. Обитая позолоченной медью дверь распахнулась, и перед владыкой простерся ниц дежурный евнух. Если приказание, отданное Майхубом, его и удивило, он не показал виду, а, облобызав пол, по которому ступали синие сапоги владыки, пятясь вышел.

Калиф потянулся было к кальяну, но передумал и, откинувшись на спину, прикрыл глаза. Он не был до конца уверен в том, что поступает верно, но лучше жалеть о содеянном, нежели о том, что не сделано. Беспокойство песчаной гадюкой вползло в сердце владыки атэвов после разговора с толстым ростовщиком, поспешно сменившим мунтские каштаны на мимозы Эр-Иссара. Калиф знал о происходящем в его городе все, и появление Ле Пуара со чада и домочадцы для него не прошло незамеченным. Владыка удостоил беглеца личной беседой, милостиво приняв дары, стоившие не менее трех кораблей, и узнал немало интересного про тарскийского господаря.

Если б речь шла о войне между хансирами, Майхуб одобрил бы победителя, так как сильный всегда прав, даже если его сила изливается на слабых потоками огня. Скорее всего атэвы бы присоединились к пиру победителя, порезвившись на юге убиваемой Арции, а затем убрались бы за пролив. Но Михай Годой не был обычным завоевателем, за ним стояли какие-то странные силы, которые могли не насытиться кровью империи, калиф же не рассчитывал, что Баадук защитит своих последователей. Позволил же пророк пять сотен лет назад упасть на Эр-Атэв железной звезде, уничтожившей старую столицу, да и шествие морового поветрия, случившееся в год Черной Коровы, Майхуб остановил не молитвами, а огнем, в котором сгорела зараза вместе с живыми зараженными.

Нет, ни на Баадука, ни на самого Творца надежды не было, и калиф решил действовать не дожидаясь, когда беда осадит коня у Эр-Иссара.

Дверь открылась, и давешний евнух распростерся на полу:

– Он здесь, о Лев Атэва!

– Веди.

– Но, владыка владык, этот презренный грязен и смраден как стадо свиней, и опасен, как бешеный буйвол.

– Хватит, Юкмед, – брови повелителя на волос сдвинулись к переносице, этого было достаточно, чтобы евнух пятясь выполз и спустя мгновение в зал вступили два могучих воина в белом. Между ними на двух цепях шел высокий светловолосый человек в короткой тунике, перепачканной в смоле.

– Оставьте нас, – махнул рукой калиф.

Воины переглянулись, но ослушаться не осмелились и бесшумно удалились. Закованный молчал, глядя очень светлыми серыми глазами на развалившегося на подушках владыку атэвов.

– Ты дерзок, это хорошо, – рука с остро отточенными ногтями отсчитала несколько бусин на четках из черного янтаря, – ты был капитаном эландского корабля?

– Я маринер и умру маринером, – пленник с вызовом вскинул голову.

– Как тебя зовут, хансир? – Эландец вызывающе молчал, но Майхуба это, казалось, забавляло. – Я мог бы тебя бросить собакам или снять с тебя кожу, хансир, – калиф отложил еще две бусины, – но я поступлю по-другому. Я отпущу тебя и всех эландских рабов, еще не забывших имя отца и песню матери. Я дам вам три корабля, чьи трюмы заполню вином, зерном и оружием, и ты отведешь эти корабли к дею Арраджу и передашь ему письмо.

Пленник, на лице которого дерзость сменилась удивлением и непониманием, недоумевающе смотрел на «сурианского Льва».

– Я скажу тебе больше, чем своим воинам, – Майхуб резким движением отбросил четки, – ибо они знают сладость повиновения, а тебе она недоступна. За проливом идет война, Владыка Холодных Гор дей Миххад напал на Эр-Арсий и победил. Теперь он ищет победы над Эр-Иджаконом. Но я этого не хочу, а потому возвращаю вашему дею его воинов и дарю им еду и оружие.

– Меня зовут Иоган Рамер, и я могу сделать, что хочет повелитель Атэва, но я должен быть уверен...

– Тебе придется поверить, Ходжан, – в глазах калифа сверкнула черная молния. – Дей Миххад – черный колдун, если он сломает хребет Эр-Иджакону, рано или поздно он перепрыгнет пролив. Так пусть дей Аррадж обрежет сыну змеи уши и нос и прибьет над порогом худшей из своих жен. Когда Льву Атэва и Волку Иджаконы будет тесно под одним солнцем, клыки и когти решат, кому властвовать, а кому умереть. Но это будет честный бой, достойный мужчин и воинов. Пока же презренный Миххая оскверняет своим дыханьем пророка, Эр-Атэв и Эр-Иджакон встанут спина к спине. Я сказал!

– Я понял, – твердо произнес маринер Иоган, – и исполню, – он подумал и добавил:

– Клянусь честью, Ваше Величество.

2229 год от В. И. 12-й день месяца Медведя. Эланд. Идакона