Несравненное право

Роман требовательно тряхнул золотой головой, и Криза вскочила с места, отбросив свою шаль. Такой я ее еще никогда не видела. Нет, она оставалась оркой, но все присущее ей, и только ей, было подчеркнуто с эльфийской утонченностью. Девушка рывком распустила иссиня-черные волосы, окутавшие ее грозовым облаком, и, заломив точеные руки, вышла на середину зала. На мгновение ее глаза встретились с глазами Романа, в глубине которых вспыхнули сапфировые молнии, и орка начала танец.

Это было немыслимо! Она почти стояла на месте, только метались, как тени от костра, руки и распущенные волосы, дрожали на груди и у пояса багряные цветы каделы, которые должны были бы увянуть в тот же момент, как были сорваны, а ноги, обутые в изящные сапожки на каблуках, выбивали тот же неистовый ритм, что и гитара Романа. Танец был продолжением музыки, а музыка – тенью танца. Девушка то отступала назад, гордо вскинув голову, то шла вперед, навстречу нам, а потом замирала, на миг склонив голову, после чего резко отворачивалась, а черные пряди окутывали ее не хуже отброшенной шали. Это было как пожар в степи, как удар молнии, как звездный дождь в месяц Зеркала...

Когда отзвучал последний аккорд, замерла и Криза, безвольно опустив руки, и наступила невероятная тишина. Все смотрели только на нее, а вот я, я успела заметить два взгляда – восхищенный, горящий взгляд Уррика и отрешенный Романа, Рамиэрля, ставшего в этот миг страшно, пугающе похожим на Астени, которого я, не успев полюбить, не забыла и не забуду никогда...

2230 год от В. И. Утро 23-го дня месяца Зеркала. Святой город Кантиска

– Не знаю, Шани... – император совсем не царственно примостился на подоконнике, оглядывая золотистый город с рвущимися в небо шпилями и куполами, – наверное, для кого-то это предел мечтаний, а для меня пожизненное заключение.

– Но ты мог отказаться...

– Сам знаешь, что не мог.

– Люди делятся на две категории, – вмешался Жан-Флорентин, – те, которых заставляют что-то делать другие, и те, которые заставляют себя сами. Император, – жаб с видимым удовольствием произнес титул своего друга, – принадлежит к тем, кто сам решает, что, сколько и кому должен...

– Слышал? – невесело рассмеялся Рене. – Он прав, я себя приговорил к этой короне, к городу, из которого не видно моря, к людям, в сравнении с которыми даже покойный Годой покажется находкой. Он хотя бы был настоящим врагом, а эти... клопы в постели. Таяна, Тарска, Эланд, с этим я еще смирился, но Арция... Правильно сделал мой предок, когда удрал отсюда.

– Ты можешь перенести столицу в Идакону...

– Могу, наверное, – Рене привычно отбросил со лба прядь волос, – но мне жаль Эланд, куда ринется вся эта свора, а потом, стоит мне уехать из Мунта, клопы попробуют стать скорпионами... Нет, раз уж я впрягся, придется везти до конца.

– Феликс поможет, и я, конечно...

– Ладно уж, монсигнор герцог, – Аррой еще раз улыбнулся, на этот раз удивительно светло и открыто, отчего его лицо стало совсем молодым и необыкновенно привлекательным, – когда мне будет невмоготу, я буду удирать в Таяну заниматься с тобой государственными делами... А вот что до Феликса, – лицо адмирала посерьезнело, – мне не нравится, что мы стали врать во славу Церкви, да и коронация эта... И больше всего меня бесит, что, по сути, я плачу им за помощь с Ольвией...

– Но...

– Они прекрасно знают, что я не возьму больше, чем смогу отдать. Я не мог потерять Герику, не мог мучить ее всеми этими сплетнями, пересудами. И я не мог бросить все и увезти ее за море, как мне хотелось больше всего на свете. Я должен оставаться здесь, потому что многое только начинается... А Максимилиан нашел выход, я в него вцепился, а в итоге император теперь по уши в долгу у Архипастыря... Пришлось врать насчет помощи святого Эрасти и Вестников...

– Ты защищал Герику.

– И защитил, Проклятый меня побери! Теперь ее никто не посмеет назвать ведьмой...

– Она больше ничего не может?

– Похоже, да, – Рене повертел обручальное кольцо на пальце, – и мы об этом не жалеем... Конечно, некоторые эльфийские штучки у нее получаются, – он неожиданно хитро взглянул на Шандера, – да и у меня тоже! Но она больше не Эстель Оскора.

– Что же теперь будет?

– Политика, Шани, – вздохнул Аррой, – политика. Сколько раз бывало, что кто-то выигрывал войну и напрочь проигрывал мир. Нужно договориться с атэвами, нужно так повести себя с гоблинами, чтобы никому и в голову не пришло потом, что с ними можно воевать. Да и Арция – одно слово, что империя, один край другой сожрать готов. Ну и ройгианцы, разумеется, со своей магией никуда не делись, рано или поздно вылезут. Прошлый раз они умудрились уничтожить неугодного им Архипастыря даже без магии...

– Знаешь, я думаю, мне с «Серебряными» пока лучше остаться здесь!