Нести свой крест

стали не друзьями, но союзниками. Изменился расклад сил в республике, в умах лидеров

и в федеральном центре, и в стане сепаратистов возобладал здравый смысл, активная фаза

КТО сменилась эпизодическими столкновениями и спецоперациями. Война не

закончилась, но стала вялотекущей, ушла из городов и сел в горы, позволив людям

вспомнить о мирных профессиях. Бандподполье неумолимо теряло сторонников, многие

из тех, кого называли боевиками, охотно складывали оружие и, пользуясь объявленной

амнистией, возвращались в лоно семьи.

Это стало переломом в долгом противостоянии.

Официальная легенда их пребывания в Гудермесе была такова: обеспечить соблюдение

законности и конституционный порядок в подконтрольном регионе, не допускать

провокаций со стороны пособников террористов. Но даже самые неискушенные прекрасно

понимали, что три дюжины бойцов федерального центра брошены сюда, чтобы не

противостоять бандитам, а сдерживать намерения местных элит. Их присутствие

символизировало неразрывную связь с Россией, видимую готовность подчиняться Москве.

Являлось определенной гарантией, что Сулим с братьями не вернутся к прошлому. В

соответствии со старой пословицей, командование считало его тем самым волком, хоть и

одетым в российскую форму, которого сколько не корми, а он все в лес смотрит.

Штурмин же, потерявший за последнюю командировку двух убитыми и трех ранеными, чувствовал себя и вверенное ему подразделение жертвенной овцой, отданной на заклание

каким-то высшим целям и задачам, прекрасно понимая, что в случае конфликта

противопоставить пяти тысячам стволов Сулима кроме трех БТРов ему нечего. Потому

известие о смене места дислокации поначалу воспринял как избавление, хотя не раз уже

на собственной шкуре испытал, что после штиля неминуемо приходит шторм. И чем

длительнее затишье, тем страшнее разразится буря.

– Твоя задача оперативно перебросить силы в Турпал-Юрт…

Турпал-Юрт – крупное селение более чем с тремя тысячами жителей, зажатое меж двух

почти отвесных гор, главной достопримечательностью которого была большая мечеть, выстроенная еще в девятнадцатом веке. Удивительным образом война и разруха всегда

обходили село стороной. Может, потому что местные, издревле занимавшиеся на

каменистых почвах земледелием и скотоводством, никогда не были враждебно настроены

к окружающим – будь то русский, ингуш, чеченец или ногаец – а возможно, им

миролюбивым покровительствовал сам Аллах.

– Есть информация, что в мечети укрылся Малик Агроном со своими боевиками. Твоя

задача: выкурить его оттуда и доставить в Махачкалу.

По самым скромным подсчетам, изрядно похудевший отряд Малика Дадаева мог

насчитывать до двадцати – двадцати пяти бойцов, отъявленных отморозков, хорошо

подготовленных и отменно экипированных. Но основная проблема заключалась в том, что

сам Малик родом из Турпал-Юрта.

– Почему не поручить это Сулиму? – осознавая всю невыполнимость поставленной перед

ним задачи, Штурмин прекрасно знал, кому она по силам. – Ему перечить не посмеют.

Сначала в эфире раздались ругательства, потоком лившиеся из динамика радиостанции, красноречиво пояснявшие, что майору недолго осталось носить погоны, указывавшие на

его место и на направление движения, а закончилась тирада коротким:

– Агроном нам живым нужен!

Слова прозвучали как аксиома, не требуя доказательств. В свой последний визит в

здешние края Малик Дадаев порядком наследил: его, улепетывающего от федералов, не

пустили в Гудермес, и в результате скоротечного боя погибли четверо местных жителей.

Так что не стоило питать иллюзий: попади он в руки личной гвардии Сулима, головы ему

не сносить точно. Закон мести в горах непререкаем!

Дадаев закончил сельхозинститут по специальности агроном как раз в тот момент, когда

время перемен настойчиво стучало во все двери. Зарабатывать грабежами и похищением

людей оказалось проще и выгоднее, чем возделывать поля. Собрав вокруг себя

энергичных и амбициозных, но не желающих зарабатывать себе на хлеб трудом молодых

людей, он сколотил банду, напрочь лишенную каких-либо принципов и представлений о

морали, впоследствии ставшей костяком его отряда. С оружием проблем в республике не

было, и вскоре деньги потекли рекой. С заложниками особо не церемонились, причем не

разделяя их по национальному признаку, – если выкуп не поступал вовремя, то жертве

сначала отрезали уши или пальцы, чтобы родственники стали сговорчивее, а затем

убивали. Единственным критерием отбора жертвы служила платежеспособность его

родственников, а не верность заветам пророка Мохаммеда. Выучив две суры из Корана, и

выгравировав на автоматном стволе еще одну, Малик проливал реки крови, прикрывая

творимый беспредел борьбой с неверными и их приспешниками. Когда совершаемые им

зверства вышли за любые допустимые рамки, республика как раз оказалась на грани

войны, и пришла пора получить какой-либо легитимный статус. Он со своими

отъявленными головорезами вступил в батальон «Борз», в котором и воевал в первую

чеченскую кампанию, прославившись крайней жестокостью, от которой кровь стыла в

жилах даже у видавших виды командиров. Агроном никогда не чурался насилия и с