Нестор-летописец

– Пирует князь, – в десятый или двадцатый раз вздыхал Душило. – Тарасий… Слышь, Тарасий?.. Да ты где, отче?

– Здесь я, где мне еще быть, – смиренно, в молитвенном настрое отвечал иерей.

Когда поп Тарасий прибежал на Подол, прознал там, что храбра уволокли дружинники. Он бросился на Гору и не успокоился, пока не сыскал место его заточения. Затем вновь встревожился. Душило не отвечал, а злорадные кмети на княжьем дворе рассказали, что бросили его в поруб прямо так, с торчащими в тулове стрелами. Тарасий ненадолго ушел, потом вернулся с сумой через плечо и попросил заточить его в тот же поруб. Кмети охотно исполнили просьбу.

В суме оказались кремень и огниво, малая церковная лампадка, много ветоши и сосуд с целебной мазью. Тарасий ловко извлек наконечники стрел из плоти храбра, прижег раны накаленным в пламени железным огнивом, смазал и крепко перевязал. Рог на лбу трогать не стал – невелик ущерб голове. Душило пошел на поправку и стал укорять Тарасия в недогадливости:

– Если б ты принес в своей суме маленького бычка… Что толку, что ты меня вылечил? Мы же околеем тут с голоду.

Кормили их хуже некуда.

– Как думаешь, Тарасий, станет Изяслав ублажать ляхов?

– Чего ж не станет? Они его друзья, а их князь ему родич.

– Ну, значит, плохо дело.

Снаружи раздались голоса. Душило прислушался.

– Никак сюда идут?

Застучали топоры, отдирая заколоченную дверь поруба. Напоследок сильно хряснуло, грохнуло, и дверь отвалилась. В ослепившем обоих просвете обозначилась голова.

– Эй, Душило! Ты живой тут еще?

– Князь!!! – радостно взревел храбр.

Князь сморщился и поковырял в ухе.

– Гляди, Тарасий, сам Изяслав Ярославич пришел меня освобождать. Знать, не забыл!

– Забудешь тебя, ага, – проворчал князь. Он был навеселе, стоял некрепко и говорил громко. – Как нужда приспеет, так Душила не дождешься – он, видишь ли, в порубе сидит-посиживает. Ну что, не насиделся еще? И чего это ты весь перемотанный?

– Так раненый же я. Чуть не помер, если б не поп Тарасий.

– Вот буйная голова! – князь всплеснул руками, но тут же снова ухватился за ободверину. – Он и в порубе найдет, как сослужить мне дурацкую службу. Ты пошто меня все время в печаль повергаешь, Душило?

– Прости, князь, не со зла, – повинился храбр.

В яму опустилась лестница.

– Ну вылазь, что ли, – дозволил Изяслав. – И попа прихвати. Чего ему тут куковать.

Выбравшись на волю, от яркого света Душило вдруг ослабел. Сел в траву, взялся за поврежденное плечо. Тарасий к нему – снял повязку, стал наново втирать мазь.

– А я-то хотел тебя на рать отправить, – разочарованно молвил князь. – Мстислава посылаю воевать Полоцк. Возьмет – будет там княжить. Всеславу изгоем быть на Руси.

– Постой-ка, князь. Тебе Мстислав ничего про меня не рассказывал? – догадался Душило.

– Ничего не хочу слышать, – быстро сказал Изяслав и закрыл ладонями уши. – Твой разбойный норов у меня уже вот где.

Он постучал себе по загривку и сел на землю рядом с храбром.

– А Мстислав Изяславич, – Душило попытался подойти с другого конца, – согласен?

– Княжить в Полоцке? А то как же!

– Да нет – меня в свою дружину взять. Мы тут с ним немножко поссорились.

– У тебя, Душило, голова в яме сыростью пропиталась? – осерчал Изяслав. – Как он может быть не согласен с отцовой волей?

Князь немного подумал.

– А если и своевольничает когда, так я за это не в ответе. Понятно?

– Ага, – кивнул Душило.

– Понятно, – подтвердил поп Тарасий. Он закончил перевязывать рану и отошел в сторону.

– Ну так, – князь потрогал пальцем плечо храбра, – когда исцелеешь?

– Да хоть…

– Через две седмицы, не раньше, – встрял Тарасий.

– Ну вот всегда так, – пожаловался князь. – Ну что за люди!

Душило укоризненно поглядел на попа.

– Да я, князь…

– Ничего не хочу слышать, – грустил Изяслав Ярославич. – Тебе нет оправдания. Мой сын пойдет на Полоцк без тебя. Если с ним что случится… если в битве его некому будет закрыть… если рядом не окажется верного человека… Словом, ты меня понял, Душило.

– Я тебя понял, князь.

Изяслав Ярославич подставил лицо солнцу и зажмурился.

– Смерды уж землю пашут, – блаженно выдохнул он. – Ярилки скоро. Ты, Душило, любишь ярилки?

– Чего их любить, – буркнул храбр. – У меня жена есть. Это молодь пущай с девками по житу катается.

– А я так и теперь люблю подглядеть, как бабы нагишом огород сеют, – признался Изяслав.

– Эх, князь… Седина в бороду… – молвил поп Тарасий.

– Не на исповеди, отче, – укоротил его Изяслав. Но мечтательность у князя пропала. Он прислушался к удалым воплям, что долетали из хором. – Казну-то мою чернь растащила, – вдруг сказал он. – Болеславу платить нечем. Он еще не знает про это. Что мне делать, Душило?

– А с боярами покумекай, князь. Я тебе не советчик.

– Кумекал. Не помогло.

Душило сосредоточился. Свел на переносице брови. Подергал себя за чуб.